Глава 2. Двести пятьдесят девять тысяч лет ожидания
Ли взял машину в аренду. Он знал, что приближаясь к дому любимого, эмоции возьмут над ним вверх, и он разрыдается, увидев перед собой всего лишь забор. Сердце колотилось, как бешенное, а руки тряслись. Только слежение за дорогой не давало мужчине поддаться панике. Правильно ли он делает? Это точно лучшее решение? Нет. Ли знал наверняка, что поступает необдуманно. Он поддался чувствам и снова совершает ошибку! Никто не знает, сколько у него позади нервных срывов и слез, пролитых по ночам в подушку. Даже в собственном доме он не мог вдоволь проораться, страшась напугать Мин Гу. Ему не к кому было податься, негде было прибиться, чтобы хоть кто–нибудь обогрел его и вдохнул чуточку, совсем немного жизни. Ли стойко выдерживал нападки Син Ву Цзяня, не давая и намёка на то, что ему самому скоро захочется полезть в петлю. Обязательства перед Мин Гу душили, а тоска по любимому раздирала сердце острыми клыками. Ли остался совершенно один на один со своим горем. Но ведь он всего–навсего человек! Нет в нём силы, и никогда не было! Рядом с ним всегда были влиятельные, сильные мужчины, которые поддерживали хирурга, давая ему защиту не только физическую, но и эмоциональную. Сначала у него отобрали Гун Хёна, потом Дон Хвана, министра, Син Ву Цзяня, Юн Сика и даже Мин Гу. Все, абсолютно все, покинули его. Судьба заперла его наедине с горем, заставляя отпевать свою жизнь траурными стенаниями по ночам. Где ему найти утешение? Он прибыл в Шанхай не спасать Юн Сика. Он приехал, чтобы вновь эгоистично, как вампир, вцепиться в шею любимого и напитаться им вдоволь, возвращая к жизни себя. Внешне притворяясь спасителем, обмануть себя было невозможно. Или он снова возлагает на свои плечи лишнее, поддаваясь чувству вины?
Что он может ему предложить, кроме себя: разбитого, раненого и изнурённого? А что, если Син прав, и даже такому возлюбленному Джун будет рад? Глупости! Зачем молодому юноше дохлый, измождённый мужчина, которому вот–вот стукнет сорок? Очередной спор с самим собой заканчивался, когда Ли вспоминал себя в его возрасте. Джиангу было всё равно, каким к нему придёт господин Син. Он бы принял его любым, если бы тот не предал его своим молчанием и безразличием. Понимая, что сам поступает точно так же, Ли тонул в безысходности. Но он уже здесь. А значит, обратной дороги нет. Мужчина вдруг осознал, что увидит Джуна буквально через пару минут, и из глаз хлынули слёзы. Хирург усилием воли остановил их, протирая лицо, громко прорычав в ладони, командным голосом останавливая истерику.
Он долго собирался с духом, сидя в машине, припаркованной неподалёку от дома Джуна. Прокручивая разные варианты скорой встречи, Ли мысленно готовился держать лицо и хотя бы встретить любимого, как полагается: уверенно, по–мужски, без сомнений. Кого он обманывает? Он и минуты не продержится. Слёзы предательски душили его. Какое же он ничтожество. Как Ли и предполагал, взявши за руку чувство вины, он вышел из машины, обрекая себя на новую жизнь во грехе против любимого.
Джун был настолько увлечён, контролируя работу гвардии господина, незаметно переквалифицировавшуюся в агрономов, что не услышал удара железной дверцы за спиной. Он скорее почувствовал чьё–то присутствие и обернулся интуитивно, словно что–то или кто–то незримый заставил его оглянуться назад. Юн Сик не удивился, увидев перед собой долгожданного незваного гостя. Он ещё не успел понять, что произошло, и чья фигура стоит перед ним, а злость уже колотила по венам, разгоняя кровь. Почему злость? Ведь на протяжении долгих дней он мечтал, призывал эту самую минуту. Если Ли здесь, это значило только одно – Син Ву Цзянь нарушил данное Юн Сику обещание. И как Ли мог купиться на уловки старика? Почему Джун держится из последних сил, а его бывший любовник легко поддался слабости и по первому же зову примчался «спасать» юношу? Последнего не нужно было спасать! Его нужно было просто оставить в покое и дать ещё немного времени. Зачем нужны были эти невыносимые дни и ночи, если тот, о ком он пытался забыть, снова появился перед ним? Они его что, за ребёнка принимают?!
Ли первым нарушил их немой диалог и сделал несколько шагов в сторону Юн Сика, но тот, моментально очнувшись, остановил его холодным, равнодушным голосом.
– Господин Син у себя, – снисходительно бросил юноша и отвернулся от непрошенного посетителя, продолжая заниматься прежними делами. – Чего застыли? Лопаты в зубы и продолжаем копать, – вдруг агрессивно, не в манере юного господина, приказал он.
Кто–то послушался и вернулся делу, а кто–то напрягся при виде постороннего. Мужчины совершенно расслабились, живя на безопасной территории обычной жизнью смертных. Они не знали, как реагировать на появление чужака: схватить и прижать к земле, за то, что тот нагло пробрался на частную территорию, или не обращать внимание на него? Что бы они ни сделали, господин Син точно их потом накажет за потерю сноровки.
Ли опешил. Он предполагал что угодно. Среди его страхов был и такой, что Юн Сик накинется на него с кулаками, но чтобы безразличие, словно тот видел его впервые… Злость парня в один миг передалась визитёру. Мужчина забыл обо всём на свете, почувствовав пренебрежение любимого к себе. Что угодно, но пожалуйста, не это. Ли быстро подошёл к Джуну и, не рассчитав сил, крепко схватил его за руку, нагло разворачивая к себе лицом. Как будто строгий родитель заставлял посмотреть провинившегося ребёнка в глаза.
– Отпусти, – не ожидая подобной выходки, процедил юноша.
Ли не узнавал его. Это был тот Джун, которого он встретил впервые: бесстрашный и безжалостный, как тот мальчишка, которого когда–то насильно приволокли в кабинет хирурга. Нет. То был бойкий паренёк, но Ли не боялся его. Теперь же этот взгляд был обрамлён силой, которая пробудилась в юноше под натиском бесконечных бед и трудностей. Он окреп и стал ещё сильнее. И он явно не хочет видеть мужчину.
– Одно слово и я уйду, – Ли по–прежнему удерживал Джуна силой. Охрана напряглась, но не сдвинулась с места.
– Уходи, – быстро и уверенно ответил Юн Сик. Его голос не дрогнул, выдохнув жестокую просьбу.
Ли ненадолго задержал взгляд на родном лице. Он хотел успеть разглядеть каждую чёрточку непреклонного, сурового молодого человека. Малыш был совсем другим, не таким, как на фотографиях, присылаемых Син Ву Цзянем ежедневно. Сейчас он выглядел намного взрослее и… печальнее. Невыносимо было видеть напуганные глаза напротив и понимать, что именно ты стал причиной их глубокой боли. Глаза не могут соврать. Юн Сик был перепуган до смерти.
Мужчина провёл пальцами по запястью юноши, прикосновениями делая последний вздох, забирая с собой неуловимое тепло и бархат нежной кожи. Джун вновь был под гипнозом хирурга и очнулся лишь тогда, когда увидел отдаляющуюся спину призрака. Это точно был мираж. Парень наверняка перегрелся на солнце и ему всё привиделось. Сладкий сон наяву. Но если это сон, почему он даже во сне прогоняет Ли? Ведь Юн Сик долго ждал возвращения любимого домой. Так долго, что никто не поверит ему, если он сознается, что его минута была ровна одному вращению Земли вокруг Солнца. Тот, кто был узником ожиданий, знает, как невыносимо медленно и мучительно тянется мгновение в заточении собственных иллюзий.
Фигура скрылась. Не осталось и следа, доказательств того, что Ли только что был рядом. Потеряв тепло, запястье заныло, словно тело протестовало, желая немедленно вернуть своего хозяина. Как кошка, требующая ласки! Юн Сик забыл обо всём на свете. Поддавшись чувствам, он мысленно бежал вслед за миражом, и конечно, не мог его догнать. Внезапно началась паника. Ему казалось, что сейчас он упадёт с крутого обрыва и разобьётся насмерть, если не догонит вечно растворяющийся силуэт перед его глазами. Он устал играть с воображением! Он устал притворяться тем, кем никогда не хотел быть и никогда не станет! Его удел любить, а не воевать. Любить… любить… Любить!
Джун сорвался с места и побежал вслед за мужчиной. В этот раз он его не отпустит! Если это призрак, мираж, да хотя бы тень того, кого он всем сердцем любит, он будет бежать за ней, не останавливаясь, пока не кончатся силы. Выскочив за ворота, он резко остановился, как вкопанный. Ли ждал его. Ждал! Он знал, что Малыш бросится со всех ног, но не позволит любимому уйти. Любящий мужчина его знает, как самого себя. Он всё–всё знает про Юн Сика. От одной этой мысли захотелось плакать и срочно кинуться в широкие объятья одного единственного. И то был настоящий Юн Сик. Срывая с себя чужую личину, юноша ринулся навстречу нетерпеливым рукам. Как они его обнимали! Как прижимали к вздрагивающей от слёз тёплой груди. Как сминали волосы в неистовом порыве, крепко накрепко удерживая лицо для поцелуев. Мокрые и солёные, они испивали друг друга в любовном порыве, страшась, что это всего лишь мираж…
– Малыш, я вернулся. Вернулся к тебе, – с содроганием от счастья дышал в губы любовник.
– С возвращением домой.
– Да. Так и есть. Я дома, дома.
Юн Сик в страстном волнении беспрерывно целовал Ли, не давая тому и слова сказать.
– Ты напугал меня. Как же ты меня напугал.
– Не слушай меня. Никогда не слушай. Я ждал, – голос Юн Сика сорвался. Он заплакал и не смог закончить предложение. Не смог вслух сказать слова, которые запрещал себе произносить даже мысленно все эти двести пятьдесят девять тысяч лет.
– Прости, что не приходил. Прости, что не сдержал обещания и пришёл. Боже, прости меня за всё, – Ли остановил Джуна. Он хотел посмотреть тому в глаза и взглядом признаться в чувствах, которым нет названия. Нет таких слов и звуков, которые бы позволили объясниться в любви к этому милому созданию, казалось, рождённому исключительно для одного Ли. – Какой же ты красивый. Не плач, Малыш, – мужчина сам заплакал, вытирая большими пальцами слёзы, тонкими ручейками стекающие по румяным щекам юноши. Тот горел в объятьях любимого: сгорал от жажды и желания. – Малыш, прости, ну прости меня. Только не прогоняй, – Ли вновь крепко обнял обмякшее податливое тело. – Не плачь, пожалуйста, я не вынесу твоих слёз.
Ли вдруг заметил, что они не одни. Мимо проезжали машины, а зеваки стали выглядывать из окон соседних домов.
– На нас люди смотрят.
– Мне всё равно. Обними меня. Крепче. Ещё крепче, – настырно просил он любимого.
– Ты стал смелым, – Ли мягко улыбнулся, вспоминая, как когда–то Джун прятался по углам и боялся разоблачения их связи.
– Пойдём домой. Я хочу тебя, – не слушая Ли, смело заявил Юн Сик и, схватив любовника за руку, повёл того за собой в дом.
Его не волновали шум и посторонние взгляды. Хозяин дома тайком обошёл главный вход и сразу провёл Ли в свою спальню, которая выходила с первого этажа на задний двор.
Оказавшись наедине, Ли вернул любимого в свои объятья и ещё более откровенно посмотрел в открытые невинные глаза, полыхающие огнём желания.
– Малыш. Остановись, – с трудом говорил хирург. От возбуждения и нестерпимой жажды поскорее раздеть Джуна и прижаться к его горячему телу, у Ли закружилась голова.
– Пожалуйста, не начинай.
– Ты сможешь простить меня?
– Разве когда–то было по–другому?
– Ты потом снова будешь плакать.
– Это будет потом. А сейчас, люби меня. Умоляю, – льнул юноша. – Я скучал по тебе. Ты знаешь, как я по тебе скучал?
У Ли перехватило дыхание.
– Знаю, любимый, конечно, знаю.
– Люби меня. Изо всех сил. Раздави. Не отпускай. Хотя бы сегодня.
Стон отчаяния вырвался из груди мужчины. Почему он не может дарить любимому радость без горя? Почему не может отдать себя целиком, не забирая взамен его душу? Почему за счастье нужно платить? И почему цена так велика? Выдержит ли сердце совсем юного создания такую изломанную ущербную любовь? Ли измучает его, истерзает, но Юн Сик, похоже, был готов на всё ради своей любви. И это бесконечное терпение ребёнка распаляло Ли с новой силой. Любовь взрослого мужчины не знала границ и барьеров, выставленных на их пути злой судьбой. Стоило прикоснуться друг к другу, как взрывной волной страсти, нежности, какой–то бездонной благодарности сметало всё, оставляя лишь их двоих на этой планете, в этой вселенной, где царили чувства влюблённых.
Юн Сик не сомневался ни секунды. Он снова и снова бросался в океан страсти, не обманываясь, зная, что плата за любовь будет высока. Околдованный запахом любимого, его руками, голосом, Джун без сомнений готов был пожертвовать жизнью за одну минуту с ним, скоротечно сгорающую, словно бумажка, пропитанная маслом. Хотелось растянуть время, не торопить ускользающие мгновенья, лаская живое, осязаемое тело наяву. Оно не испарится, не рассеется, как в сладких снах по утрам под звук будильника. Когда отключая его, ты стремишься снова погрузиться в мир грёз, но не можешь найти дорогу обратно. Ли здесь. Он реален и точно так же не может обхватить юношу всего целиком, обласкать каждый кусочек его тела. Пальцы сбивались с пути в суматошном волнении, не в силах определиться, где им будет уютнее. Восторг, ликование от переизбытка чувств ударили в голову, как крепкий напиток. Ли пришлось плотно зажмурить глаза и открыть их вновь, чтобы разглядеть рваные узоры на груди юноши.
Юн Сик сидел на нём сверху, нависая над Ли, впиваясь жадными поцелуями в его губы и шею. Оказавшись во власти чувств, Джун не успел опомниться, иначе бы не дал любовнику расстегнуть на нём рубашку. Ли застыл, и Юн Сик проклял всё на свете, мысленно ругая себя за неосторожность. Грудь юноши украшал пока ещё красный шрам от ожога, выглядевший, как цветок распустившейся красной лилии. Края неровные, чуть волнистые, сплетённые в одной точке – сердцевине, прямо посередине груди. Но не это повергло хирурга в шок. Справа, чуть выше он увидел клеймо Триады – метку Син Ву Цзяня. Джун быстро задёрнул борта рубашки, скрывая от Ли ненавистную ему стигму.
– Он заставил тебя?
– Нет. Я так захотел.
– Зачем?
– Через несколько лет я стану главой.
– Ты не передумал…
– У меня нет на то причин.
– Открой, – Ли нежно дотронулся до руки Юн Сика, верным стражем защищавшей хирурга от нелицеприятных воспоминаний.
Юн Сик отрицательно покрутил головой. Он знал, что для любимого это – очередное нелёгкое испытание. Он хотел его любить, а не причинять боль, случайно возвращая мужчину в тёмный омут кошмаров Джианга.
– На твоей груди она выглядит иначе, – Ли постарался улыбнуться, успокаивая перепуганного мальчишку, вдруг ставшего чересчур серьёзным. – Не покидай меня. Не уходи в тяжёлые мысли.
– Я не хотел… Прости.
– Глава китайской мафии, – задумчиво вслух размышлял Ли. – Он сказал, что это – моя слабость, – мужчина усмехнулся вспоминая пророчества хозяина. – Так и есть. Даже сейчас… я под тобой.
Юн Сик глубоко задышал, почувствовав укор в сердце. Но он не позволит грусти овладеть ими и отобрать те жалкие крохи – волшебные моменты, которые преподнесла им жизнь. Юноша встал с кровати. Он медленно снял с себя остатки одежды, оставаясь полностью обнажённым. Ли зачарованно смотрел на него, не смея даже моргнуть. Мужчина сел на край кровати, он безумно хотел дотронуться до манящего тела, обвести ладонями соблазнительные рельефы и обрушить на него шквал поцелуев.
Джун подошёл ближе и положил руки мужчины на свои бёдра. Те стали скромно перемещаться, лёгкими, еле уловимыми движениями касаясь бархата юной кожи.
– Что ты видишь?
– Малыш, я с ума сойду, – Ли прижался щекой к животу любимого, нежно купаясь в аромате и тёплом свете, исходящем от него. – Впусти меня, – он дышал из последних сил, будто рыба, выброшенная на берег.
– Ты узнаёшь меня?
– Конечно.
– Я не изменился?
– Совсем немного.
– Моё тело меняется. Возможно, когда–нибудь я стану шире тебя.
– Мне всё равно. Прекрати мучить меня. Впусти, – Ли сполз чуть ниже, к паху юноши, и нежно поцеловал выпирающий горячий член. Руки его тряслись от возбуждения, а Джун продолжал издеваться над несчастным, насильно вырывая того из сладострастных пут.
– Ты всегда будешь меня любить? Как бы сильно ни изменилось моё тело?
– Что за вопросы? Малыш, какие глупости ты говоришь.
– Я всегда останусь твоим Малышом? Даже, когда стану мужчиной?
– Всегда. Даже, когда твои волосы станут седыми.
– Тогда… пусть и она обретёт другой смысл, – Джун положил руку на татуировку. – Надели её новой силой. Вдохни в неё любовь, как когда–то ты вдохнул любовь в меня. Ты сделал меня другим. Перепиши в памяти воспоминания. Ну, сделай меня своим! Навсегда! Сделай только своим. Чтобы никого не осталось в твоём сердце! Только я один.
– Мальчик мой, – Ли удивился напору с которым Юн Сик требовал единоличного внимания к себе.
– Я сделаю всё, что ты прикажешь. Чтобы ты ни попросил. Проси меня. Проси меня чаще быть твоим. Проси о чём угодно. Я выполню любое твоё желание.
– Ты пожалеешь о своей просьбе.
– Это ты пожалеешь, если будешь скромничать.
– Малыш, – несмело заговорил Ли. – Не отталкивай меня. Никогда. Я живу мыслями о тебе. Живу, только чтобы прийти к тебе. Испить тебя, наполнить собой, залюбить, вернуть тебя к жизни и самому умереть в твоих руках. Дай мне немного передохнуть. Дай набраться сил в тебе, – просьбу за просьбой всё смелее озвучивал Ли. Лицо Юн Сика расслабилось и налилось краской. Он был рад услышанному.
– Попроси меня ждать, – безапелляционно потребовал Юн Сик. — Скажешь всю жизнь, буду ждать всю жизнь.
Ли забыл, как дышать. Одновременно он молил Джуна ждать его и, в то же время, боялся взять на себя тяжёлое бремя ответственности.
– Ну, попроси же! – не выдержал Юн Сик.
Ли притянул его к себе, и парню пришлось встать на колени между ног мужчины.
– Я приложу все силы, чтобы ты не ждал, – клялся Ли, жалостливо глядя в доверчивые сияющие надеждой глаза юноши. Как он выполнит своё опрометчивое обещание, эгоистично вымоленное этими детскими глазами? Но ему придётся, ведь Джун ему доверяет! Малыш до сих пор верит в него и его словам, верит в их счастливое будущее!
Сколько в нём жизни и веры! Она окрыляла, но держала на цепи неприкаянного странника, который, найдя свой приют, был вынужден раз за разом покидать его, а потом снова бросаться на поиски любви. Когда–нибудь Малыш разочаруется в Ли, устанет от ожиданий и будет проклинать тот день, когда впервые встретил его. И этот день, когда снова поверил в любимого. В тот час Ли потеряет его насовсем. Не только телом, но и душой. Чтобы этого не случилось, мужчине придётся сделать выбор. Нет, не между ним и Мин Гу, а между любовью и обязательствами.
Юн Сик аккуратно расстегнул рубашку на груди Ли и ладонью уложил его на кровать. Обнажив мужчину, он снова сел на того сверху. Хирург ничуть не противился, следуя за желаниями возлюбленного. Джун не заметил, как взял на себя лидирующую роль в любовном соитии и в нетерпении атаковал мужчину накопившейся в нём страстью. Юн Сик умолял не выпускать его из объятий и одновременно сам врывался на волю, чтобы завладеть телом любимого, убаюкать, прижать к себе, впечатать в себя навсегда, без остатка. Как дикий, изголодавшийся, молодой, неопытный хищник, впервые вышедший на охоту, он не выслеживал добычу, поспешно набрасываясь на неё, покоряясь только зову плоти. Ли обезумел от необузданного темперамента юного самца и сам вспыхнул, как засохшая трава под палящим летним солнцем, захватив в плен огня просторы леса. Пусть всё сгорит вместе с ним, превратится в пепел, но своё солнце он не отпустит. Нет, не сейчас. Он готов обжечься, расплавиться внутри горячего тела, сгореть от пошлых звуков и стонов, каких Юн Сик раньше никогда не издавал. Боже, его мальчик взрослеет не по дням, а по часам, а он не видит этих сокровенных, неповторимых минут! Сколько он пропустил за эти долгие месяцы? Джуну двадцать три года и он горит, стонет, кричит, открываясь пронзительной сладкой боли, вынуждая мужчину брать его глубоко, неистово, жестоко. Любимый рядом. Любимый в нём. Что бы ни принёс с собой Ли, Юн Сик примет всё без исключения, без остатка, как дар. Какие бы болезненные чувства и ощущения ни испытывал молодой любовник, скольжение родной твёрдой плоти где–то глубоко внутри наполняло блаженством, вечным непоколебимым счастьем. Вот ради чего он живёт. Ради этих кратких моментов, позволяющих юноше соприкоснуться с его вечностью. Слушая любовный скулёж, мольбы Малыша не останавливаться, Ли сам желал заблудиться в его чувствах, в его сокровенном отзывчивом теле, мечтая не находить дороги обратно из него. Быть в нём, жить в нём, умирать в нём и снова рождаться! Страшно, как же страшно выпустить его из рук и потерять. Даже на мгновенье. Почему страсть так быстро прогорает с приходом неизбежного яркого финала? Ни Ли, ни Юн Сик не хотели покоя, готовые бежать свой любовный марафон до тех пор, пока не упадут насмерть обессиленными. Юн Сик задрожал крупной дрожью, но не остановился, ещё глубже насаживаясь на твёрдый член любовника до самого основания. Тот ощущался больше обычного. И Ли был больше, Юн Сик заметил это только сейчас. Но осознавать это не было ни сил, ни времени. Изливаясь на живот любовника, он не собирался останавливаться, своим ненасытным поведением вызывая, пробуждая в мужчине хищника, потерявшего контроль над ситуацией. Малыш хочет ещё, Малыш хочет грубо, Малыш хочет сам обжечься об огонь, вечно пылающий в недрах души мужчины садиста.
Если бы Джун точно так же требовательно взывал к Ли в жизни. Если бы с тем же напором категорично вырвал мужчину из лап совести, Ли бы всё ему простил. И своё малодушие, и преступление, на которое хирург готов был бы пойти ради него. Но Джун не попросит. Не осмелится, сколько бы в нём ни было энергии и непомерного желания единолично владеть любовником. Юн Сик ревновал его даже к господину. Он этого не скрывал, настырно принуждая хирурга переписать прошлое в своей голове. Но как бы импульсивно ни вёл себя юный глава, он – всё ещё ребёнок, не способный завоёвывать крупные города и территории. Для этого нужна бессердечность, какая была у Син Ву Цзяня. В этом они с Ли оба проигрывают хозяину, по очереди перекладывая ответственность, друг на друга.