Глава 10. МЯТНАЯ КОНФЕТКА

Бандиты, гангстеры – отбросы общества сбиваются в кучи, как  мусор. Их всегда можно найти в местах, куда обычный человек побрезгует даже взглянуть, не то чтобы войти. Лица чистоплюев вмиг превращаются в искажённые уродливые гримасы, словно на них внезапно отразилась чужая неприглядная действительность. В одном из таких мест родилась госпожа Кан. В притоне, где работала её мать, местные называли девчушку «мятной конфеткой». Она была такой же сладкой, как её милое личико, и холодной, как освежающий ментол. Мужчины баловали девочку вниманием: сладости и подарки она получала намного чаще, чем самая высокооплачиваемая проститутка в борделе. За её улыбку любой мужчина готов был отдать намного больше, чем за ночь с опытной ночной бабочкой. Однажды азарт взял вверх над игроками и пьяницами, постоянными посетителями борделя, и они стали делать ставки на то, кто первый сможет заставить малышку со взрослым, казалось, осуждающим взглядом улыбнуться?

Ей было всего девять. Внимание к маленькой недотроге сильно раздражало девушек, что создавало неприятности её матери, которая не отличалась учтивостью и радушием, отчего сразу попала в немилость к хозяйке притона. С тех пор за любое внимание со стороны мужчин мать наказывала дочь. Она порола маленькую Су Джи тонкими прутьями, с ранних лет прививая девочке свою истину, что настоящая женщина должна оставаться независимой. Её дух должен быть силён против мужчин, которым нужно от женщины лишь тело. Многие желали заполучить мать Су Джи в единоличное пользование в качестве жены или постоянной любовницы, но она относилась к мужчинам, как к стервятникам и не верила их изменчивому сердцу. Раздвинуть ноги перед десятками – ничто в сравнении с тем, чтобы отдать душу кому-то одному и стать его пожизненной рабыней. Такой была эта женщина. Её гордость и высокомерие царапали самолюбие соперниц, а в сердцах мужчин подобное поведение лишь пуще разжигало огонь. Су Джи послушалась мать и больше никогда не принимала ничьей помощи, полагаясь исключительно на себя. Этот урок был выжжен на ней многочисленными ударами материнской руки и впечатан в самую душу. Но было то, с чем маленькая девочка не могла согласиться – она хотела подарить своё сердце одному единственному. Во что бы то ни стало, она найдёт того, кто сохранит его и напитает иссушенную душу любовью! Неприязнь к постоянно сменяющимся партнёрам матери вызывала тошноту и отвращение. С малых лет Су Джи научилась видеть каждого мужчину насквозь и могла определить, кто к какому типу относится: кому можно доверять, а от кого нужно бежать, со всех ног. Так появился один мальчик – её первый друг.

К борделю постоянно прибивались новые жрицы любви. Чаще это были молодые девушки с ребёнком на руках. В надежде найти кров и еду, они были готовы на всё. Хозяйка редко пускала их, чаще прогоняла. Но если женщина была уж слишком хороша собой, то для нее, конечно, делали исключение. Так в притоне появился мальчик. Он был младше Су Джи: на вид ему было около шести, совсем ещё ребёнок. Но то оказался первый мужчина, которому она улыбнулась.

Её заинтересовал новый друг, такой же молчаливый и наблюдательный, как и она. Дети в подобных местах часто молчат. Порой они понимают окружающий мир намного лучше взрослых, оттого дают обет молчания, стараясь особо не выделяться. В жестоком мире взрослых лучше оставаться наблюдателями, чтобы просто выжить. Но как же отчаянно живое сердце тянется к себе подобным! Они дружили взглядами. Им нельзя было играть и проводить время вдвоём, однако мальчугану хватало даже одной улыбки Су Джи, чтобы он мнил себя героем и не чувствовал болезненного одиночества. Недолго, пока мать этого мальчика не покинула Богом забытое место и вновь не отправилась на поиски своего счастья, её смышленый сын учился быть мужчиной. Он украдкой таскал у хозяйки борделя те самые мятные конфеты и дарил Су Джи, подкладывая маленький леденец под стопку учебников школьницы. При встрече та ему улыбалась, сообщая, что обнаружила заветный артефакт. Она не торопилась их есть. Наоборот, она собирала их, тщательно пряча в пакете под матрасом, чтобы однажды подарить эти конфеты своему странному молчаливому другу. Но этому не суждено было случиться. В одну из ночей мать мальчика сбежала с очередным любовником. Рассердившись на себя, на мальчика, на Бога, на всех, кто её окружал, Су Джи выбросила собранный кулёк из девяносто шести конфет (столько дней они дружили) и поклялась, что больше никогда не будет принимать ничью помощь. Оказалось, очень больно терять что-то ценное, что могло бы им и не стать, не подари она частичку своего сердца случайному гостю в её жизни.

Она теряет всех, к кому привязывается. Су Джи была уверенна, что Дон Вон растопил её ледяное сердце и «благословение» матери больше не будет висеть над ней проклятьем. За двадцать лет она сильно изменилась, окружённая неиссякаемой любовью мужа. С годами его любовь становилась лишь крепче, ярче, жарче… И она менялась вместе с ней. Но лёгкий холодок, как маленький незаметный сквозняк, продолжал гулять в её душе, предостерегая недоверчивое сердце от потери контроля над чувствами. Полностью отдать себя мужчине означало умереть. Она рискнула! Отдала! И умерла в тот же день, как ушёл её любимый. Сегодня она снова умерла, теряя нерождённого ребёнка. Она потеряла даже Дон Хо и боится приближаться к Дон Гу, дабы не потерять и его. Выходит, ей нужно отказаться от близких, чтобы сохранить им жизни? Или чтобы сохранить жизнь себе? Она с ума сойдёт, если кто-нибудь до неё дотронется, если кто-нибудь снова захочет подарить ей надежду на то, что этому миру можно доверять.

Молчание. Оно всегда громче крика. Оно всегда ёмче слов. В молчании чувства, а чувствам мало места в словах. Кто понял эту истину, тот говорит мало. Но есть и такие, как Дон Хо, кто за потоком бесконечных слов и взрывным характером прячет тишину, до краёв переполненную болью. Когда рядом был этот ненормальный, неугомонный демон, Су Джи могла молчать. Он говорил за них двоих. За двоих он прятал их болезненную тишину. Дон Вон — единственный, кто знал секрет двух близких, родных душ, по иронии таких похожих в своей разности. Если рядом нет Дон Хо, кто теперь будет за неё кричать? Кто без устали будет говорить за неё? Кто за неё будет проклинать этот мир? Кто за неё будет жить? Кто? Такой же, как она?

Обратно из больницы Тэхо вёз госпожу домой молча. Он молча проводил её в спальню. Он молча стоял у двери, уговаривая себя заговорить. Он молча винил себя за то, что не уберёг ни Дон Вона, ни Су Джи, ни их маленькое чудо. Он молча смотрел ей в спину, убеждая госпожу, что не всё потеряно, что она не одна. Он молча просил её не опускать руки и быть сильной. Он молча умолял её заплакать. В ответ она отвечала ему тем же — молчанием.

Несколько раз он набирал в грудь воздух, чтобы сказать важные слова, и, задыхаясь от чувств, медленно выдыхал, понимая, что эта женщина умеет разговаривать лишь взглядом. Как заставить её заговорить? Как заставить её заплакать? Как заставить её жить?

Застыв, она сидела напротив окна, как неживая. Тэхо осмелился взять плед, подойти к ней и опустить его на осунувшиеся плечи. Су Джи и глазом не повела. В этой комнате её уже не было. Укутав госпожу, он решился сесть на корточки рядом и взглянуть в её бледное лицо. Она его не видела, даже не замечала. Осознав тщетность своего внимания, он быстро встал и уже хотел было выбежать из мёртвой тишины, как внезапно остановился, набираясь мужества. Последняя надежда теплилась в его сердце. Он должен её пробудить! Мужчина засунул руку в карман и вынул что-то маленькое, зажимая в кулаке. Быстро, словно стыдясь, Тэхо положил рядом с ней на край стола маленькую мятную конфетку и сбежал, как мальчишка, который однажды точно так же исчез без следа.

Су Джи долго смотрела на эту сладкую ниточку между надеждой и отчаянием. Не изменяя себе, она взяла в руки леденец и спрятала в карман. Возможно, дай Бог, настанет день и она сможет что-то отдать другим.

Измученный долголетним молчанием и чувством вины, помощник семьи Кан, заместитель главы банды Двойной Дракон, а в действительности тень Су Джи, спустился в подземный  этаж, где обычно собирались парни из синдиката для решения важных вопросов. До недавнего времени здесь держали взаперти Мун Ги Вона. Орудия пыток красовались на стенах подземной берлоги, как декор, дабы запугивать провинившихся членов группировки. Их редко пускали в дело, если только Дон Хо не хотел развлечься и воздать по заслугам предателям. Подобное не было редкостью в большой мафиозной семье. Однако, с недавних пор, каждому приспособлению нашли применение на теле убийцы главаря. Тэхо пулей промчался в закрытое помещение, достал из ящика бинт и спирт. Зубами он лихо открутил пробку с бутылки и облил руку. Наспех плотно перевязав запястье и ладонь бинтом, он вынул с заднего кармана нож и, не раздумывая, как бесчувственный мясник, отрезал себе фалангу мизинца. Лицо его скривилось от адской боли, но он по-прежнему молчал. Стиснув зубы, мужчина поклялся, что не проронит ни звука, разделяя боль утраты с той единственной, которая когда-то подарила ему свою первую улыбку.

Он долгие годы искал её и, когда нашел, стал свидетелем частых улыбок госпожи Кан, подаренных ею другому мужчине. Тэхо служил Дон Вону со всей преданностью, которую один мужчина мог подарить в благодарность другому. Осознание того, что Су Джи научилась доверять миру и принимать его подарки, делало Тэхо счастливым, а улыбка той единственной стала смыслом его жизни. Но вот он снова предал маленькую девочку, не сберёг на виражах вредной, изменчивой фортуны. Он не сможет вернуть её лицу былой детский румянец. На это был способен только Дон Вон. И всё же, несчастная женщина, замуровавшая себя в одиночестве, должна знать, что она не одна! Что есть на свете такой же молчун. Своим безмолвием Тэхо однажды докричится до неё и, возможно, вернёт маленькой девочке хоть толику веры в счастье.

Когда Сон Хён сообщил Кану, что Дон Гу живёт в «логове врага», последний пришёл в такую ярость, что полицейский окончательно решил съехать на другую квартиру, а лучше в какой-нибудь бункер, подальше от мирных жителей. Кан был неуправляем.

— Ты с ними заодно?! – в припадке кричал обиженный предательством мужчина.

— Не сходи с ума! Какая разница, кто с кем заодно, когда речь идёт о благополучии ребёнка?

— Он в доме убийцы своего отца! Это вы все сошли с ума! Быстро за ним!

— Дон Хо, я устал, — Пак прикинулся жертвой. Это всегда помогало, когда нужно было быстро потушить извергающийся вулкан. — Ты прав. Во всём прав. Только толку от этого никакого. Ты ушёл из дома, оставив её одну. Ты не имеешь права её судить. Выходит, кроме Кима ей положиться не на кого, — форсировал полицейский.

— Не надо было со мной так поступать! – брызгал слюной Дракон. — Не надо было вообще связываться с этим хитрожопым ублюдком! Тогда ничего бы этого не было. Дон Гу срочно нужно забрать! – Кан впрыгнул в свою обувь и вырвался на волю, на лестничную площадку.

С утра они подготовили все вещи, необходимые для поездки к родителям, и первым делом планировали поехать в Сеул за Дон Гу. Кан словно нарочно заводил себя перед встречей с Су Джи. Он точно был уверен, что даже если она воспротивится отдавать ребенка, он его похитит. С него станется. Но всё изменилось, как только Пак покаялся в своих секретах и сознался, что Дон Гу не в Сеуле, а в Пусане, и не где-нибудь, а именно там, где, по мнению Дон Хо, жил виновник всех зол и бед. И тут начался новый апокалипсис. Вся злость и решимость Кана, которые он собирал для войны с Су Джи, направились прямиком на любимого. Оставив немного запала, Кан помчался к машине, чтобы самолично вырвать из лап «врага» своего Дон Гу.

— Чон его уже везёт, — поторапливаясь за любовником, следом бежал Сон Хён.

— Этот трус боится, да? – говоря о Киме, Кан со злости дёрнул ручку двери машины. – Где ключи? – грозно спросил он. Сон Хён подошёл ближе и заговорил шёпотом, заставляя Дон Хо орать потише, ведь они уже на улице.

— Это я попросил Кима не приезжать. У меня всего одна машина и менять её я пока не собираюсь, — намекнул Пак, указывая взглядом на стучащий по капоту кулак. – Сядь по-тихому в машину и поехали к родителям. На выезде из города нас будет ждать Чон. Су Джи не в курсе и если узнает…

— Что? Убьёт своего ручного пёсика? Мне это только на руку, — он снова со всей дури ударил по капоту.

— Это была его идея вернуть тебя домой. И он сильно рискует, помогая тебе, — по слогам цедил полицейский, ухватив разъярённого мужчину за запястье. – Не угомонишься, сломаю.

— Да что ты? Только попробуй встать на его сторону.

— Я на стороне здравого смысла! – нервный полицейский сорвался. — Не будешь слушаться, привяжу к хуям и будешь сидеть, пока не поумнеешь, — прошипел Пак. – Живо в машину. Если тебе так будет легче, думай о Дон Гу. От твоего поведения напрямую зависит, как скоро он сможет вернуться к обычной жизни. Подумай, какая мать в здравом уме отдаст ребёнка чужому человеку? Пришла твоя очередь дать ей передохнуть.

Растоптав эмоции совестью, в этой битве победил Пак Сон Хён — мастер вгонять других в чувство вины.

— Да понял я, — Кан потупил взгляд и недовольно сел на место пассажира.

— У родителей о нас ни слова, — Пак на ходу составлял для любовника список запретов на ближайшие несколько дней. — Даже не вздумай как-то не так посмотреть в мою сторону. Хватит им волнений.

— Мне теперь и смотреть на тебя нельзя? – продолжал пыхтеть недовольный мужчина.

— Нельзя.

— Ты вчера меня кинул.

— Меня вызвали. Я не могу не подчиниться приказам. Привыкай, так будет часто.

— Даже когда появилась возможность, ты и тут запрещаешь мне тебя трогать! Они всё равно узнают.

— Дом родителей – табу, — на эмоциях Хён прибавил газу и, как назло, поймал камеру. – Блядь, Дон Хо, я не шучу! К тому же, рядом с нами будет ребёнок.

— Он живёт в доме двух педиков, что ты несёшь?!

— Уверен, они благоразумнее тебя. Если хочешь, чтобы я познакомил тебя со своими детьми, веди себя прилично.

— Как долго мы будем прятаться?

— Я ещё об этом не думал.

— А стоило бы. Одной занозой стало бы меньше.

— Занозой? Это мои дети! Мои родители! Заноза здесь только ты!

— Я не это имел в виду. Какая муха тебя укусила?

— Объясняйся яснее. Будешь пороть херню, Дон Хо, я…

— Остановись. Съедь на обочину.

— Зачем?

— Хочу тебя поцеловать, — признался расстроенный мужчина и едко добавил: – Пока никто не видит.

Пак смутился: то ли от резкой смены настроения Кана и его повиновения, то ли от предвкушения. Он подчинился в ответ, и на несколько минут машина детектива превратилась в примирительный оазис любви.

Квартира Кима и Чона стала для Дон Гу секретной базой. Эту игру придумал Тэ Су, чтобы хоть чем-то занять голову мальчишки и отвлечь его от грустных мыслей. Во дворе появились новые знакомые, и за две недели ребёнок постепенно начал привыкать к новой жизни. О том, что она не станет прежней, смышленый, не по годам сообразительный ум догадался ещё на похоронах отца. У Кима и Чона было весело, хотя Тэ Сона они видели редко. Главарь Семи Звёзд создал целый игровой мир и даже показал мальчишке убежище Семи Звёзд. Лучшим решением было отвезти Дон Гу к настоятелю храма и познакомить будущего главаря Драконов с монахами, практикующими боевые искусства. Ребёнок был в восторге и мало-помалу, начинал прикипать к Тэ Су, как к старшему, на кого можно положиться. Но любовь к дяде Киму по какой-то причине так и оставалась безграничной и даже немного фанатичной.

— Мы ещё увидимся? – спросил Дон Гу, пока Тэ Сон застёгивал ему пуговицы на ветровке. Они были такими маленькими, что грубые пальцы мужчины всё время путались и не попадали в петлю.

— Конечно. Ты разве не соскучился по Дон Хо?

— Очень соскучился. По тебе я тоже буду скучать.

— Через пару дней мы встретимся и поедем к маме.

— Ей уже лучше?

— Конечно. Дон Гу, скоро мама и Дон Хо помирятся и вы снова будете вместе.

— Мама просила забыть папу Дон Хо.

— Маме было грустно, поэтому она так сказала. Ты помнишь, что рассказывать маме о том, что ты уезжаешь с Дон Хо, нельзя? – строго предупредил Тэ Сон.

— Если она узнает, тебе достанется.

— Кан что-нибудь придумает.

— А я ему помогу, — воодушевился ребёнок. Тайны — это так по-взрослому.

Ким на секунду засомневался, правильно ли он делает, что совершает подобное за спиной Су Джи? Ему и вправду не жить, если она узнает о его махинациях. Но если Дон Хо вернётся в игру, он первый, кто разделит с Кимом гнев разъярённой женщины, которую ослушался. Одна надежда, если Ким выбьет почву у неё из-под ног, Су Джи осознает, что одна она не вытянет ношу, которую и взрослые мужики не всегда способны на себе утащить.

— Я в тебе не сомневался, — подмигнул Ким по-боевому настроенному Дон Гу. — Через пару дней Дон Хо привезёт тебя обратно, и мы поедем к маме.

— Обещаешь?

— Обещаю. А пока, развлекайся. И не забудь что-нибудь привезти мне из деревни.

— Лягушку?

Ким поморщился.

— Нет, что-нибудь, что не будет шевелиться.

— Дохлую лягушку?

— Нет, — засмеялся депутат. — Давай остановимся на чём-нибудь попроще: цветочек, камушек… Что там в деревне ещё есть?

— Не знаю, я там ни разу не был.

— Вот разведай, потом мне расскажешь.

— Договорились.

Ким выставил большую ладонь, и Дон Гу весело шлёпнул по ней своей маленькой пятерней.

— Всё, проводы закончились? – поторапливал их Чон. Его время скоротечно утекало. Чем дольше они возятся, провожая Дон Гу, тем меньше времени остаётся у взрослого голодного мужчины для любви со своим неуловимым любовником.

— Не ревнуй. Мы с Дон Гу, в отличает от тебя, редко видимся.

— Ты ещё скажи, что тебя это расстраивает.

— Опоздаешь, — без эмоций ответил Ким, обрывая шутку Тэ Су. Он выглядел уставшим и немного потерянным.

— Дон Гу, обувайся, — скомандовал Чон. — Помнишь, как я тебя учил? Быстрее. А ты, — Тэ Су ткнул пальцем в грудь Кима, — сиди дома. Понял?

— Я же обещал.

— Хм, у тебя аллергия на обещания. Если приеду, и не застану тебя в постели, выложу твои голые фотки в сеть. Пусть весь город узнает, какой у них сексуальный мэр города.

— Изобретательно.

— Ты вечно печёшься о репутации. Это первое, что приходит на ум.

— С каких пор ты стал таким опасным?

— Голодный мужчина способен и не на такое. Тебе это незнакомо? Отключи телефон.

— Хорошо, — отмахнулся Ким.

— Нет. При мне отключи телефон!

— А если что-то серьёзное?

— Ким.

— Вот это взгляд! Быки на корриде выглядят дружелюбнее. Ты выкручиваешь мне руки.

Тэ Сон с неохотой достал телефон и полностью отключил его. Не успел он опомниться, как в следующую секунду Чон выхватил устройство из рук любимого.

— Всё, до понедельника ты для всех умер.

— Так нельзя! – всполошился депутат.

— Ты — мэр города, тебе можно всё. Дон Гу, собрался?

— Да, дядя Чон! – звонко отчитался ребёнок у входной двери.

— Погнали быстрее, — поспешил к нему главарь.

— У меня нет никакой связи, — причитал напуганный мужчина.

— Тэ Сон, — Чон жалобно посмотрел на мужа. — Поспи.

Ким растерялся. Как бы он ни старался делать вид, что всё под контролем, но, видимо, его лицо говорило само за себя. Шутить и спорить не было сил, он и вправду валился с ног.

— Твоя взяла.

Чон поцеловал его в лоб.

— Как приедешь, обязательно разбуди, — Ким всячески цеплялся за благоразумие любовника.

— Даже не сомневайся. Неизвестно, когда до меня снова дойдёт очередь на приём к мэру, — зло пошутил в ответ Тэ Су.

— Не пошли при ребёнке. Проваливайте, — Ким улыбнулся и легко пнул любовника под задницу. Дон Гу засмеялся.

Оказавшись в пустой квартире один, Тэ Сон растерялся. Что делать? По привычке он сунул руку в карман, чтобы взять телефон, проверить почту и сообщения. От ощущения навалившейся пустоты контролёру стало не по себе. В голове замелькали страшные картинки. А что, если депутат кому-нибудь понадобится, а до него не смогут дозвониться? С другой стороны, Тэ Су прав. Если и дальше работать на износ, то может настать день, когда мэр города Пусана в прямом смысле умрёт для всех. Повесив голову, чувствуя себя беспомощным, Ким побрёл в спальню. Он и вправду хотел спать.

Как и договаривались, два внедорожника встретились на выезде из города. Лишняя конспирация для встречи главаря Семи Звёзд и одного из самых известных в округе полицейских была необходима. Пак сильно рисковал своей репутацией, якшаясь то с криминальными боссами, то с политиками Пусана. Ещё немного и разоблачающие репортажи в новостях будут вести уже о нём.

Не успели машины остановиться, как дверцы распахнулись, и навстречу друг другу выбежали двое родных людей. Кан подхватил мальца и, подбросив пару раз в воздух над собой, прижал к груди. Он не смог сдержать слёз. Мальчик несколько раз повторил это заветное слово «папа», и Дон Хо окончательно расклеился, оплетённый тонкими руками ребёнка.

— С тобой всё хорошо? Тебя никто не обижал?

— Нет. Мне было весело. Подожди, — мальчишка отцепился от дяди и побежал обратно к машине Тэ Су. Тот махнул Кану головой в знак приветствия, но последний никак не отреагировал.

— Скоро увидимся, напарник, — запыхавшись от бега и эмоций, выпалил Дон Гу.

— Придётся, — шутливо ответил Чон и потрепал ребёнка по волосам.

— Хоть ты мне и соперник, но папа учил, что даже к сопернику нужно относиться, как к лучшему другу, — и протянул Чону для рукопожатия маленькую ладошку.

Тэ Су снова попал под очарование мелкого обаятельного террориста. В какой-то момент Дон Гу стал напоминать ему ушлого Кима. Если бы у Тэ Сона был сын, он наверняка был бы копией этого сорванца.

— Я полностью согласен с твоим папой, — Чон ответил тем же и сжал широкой шершавой рукой тёплые, но сильные пальцы малыша.

— Никому не говори о нашем секрете.

— Клянусь. Мы ведь лучшие друзья. Дон Гу, тебя ждут.

И малец умчался обратно к Дон Хо, снова ныряя в большие крепкие объятья.

Чон наблюдал, как они садятся в машину и уезжают вдаль. Всё меняется. Слёзы сменяют улыбки, плач превращается в смех – нет ничего постоянного, даже горе проходит. Мужчина поднял голову вверх и мысленно попросил своего ангела-хранителя присмотреть за его новым маленьким другом.

Мобильный телефон – маленькая деталь, связывающая нас на расстоянии. В этот день, по роковой случайности или так было задумано свыше, семья Кан и все, кто имел к ней отношение, отключили свои телефоны. Они устали горевать и приняли решение двигаться дальше, ненадолго отложив насущные дела, которым никогда не будет конца и края. Вернувшись домой, Чон не стал будить любимого и нарушил все обещания, ради его покоя. Он лёг рядом и, обняв Кима со спины, тихонечко целовал того в шею, вдыхая в измождённого мужа всю свою любовь. Так они проспали весь день и всю ночь.

Родители вышли встречать своих детей аж на просёлочную дорогу. Мать снова ревела, по очереди обнимая то Дон Хо, то маленького мальчика. При взгляде на Дон Гу сердце женщины разрывалось от боли. Её слабости поддался и Кан. Только отец с Хёном и маленький Дон Гу ещё держались, молча глотая слёзы, наблюдая за вскрытыми чувствами двух взрослых людей. Ребёнок, привыкший утаивать эмоции, растерялся. Обратив на это внимание, Пак, как отец двоих детей, пусть и не самый лучший, но всё же, взял на руки мальчишку и попытался объяснить, что сердце человека так хрупко, что от горя оно может разбиться. И чтобы этого не произошло, люди плачут. На вопрос, а почему сам Хён не плачет, мужчина улыбнулся и честно ответил: «Я ещё учусь. Поможешь мне?». В глазах ребёнка загорелась искра, ведь он уже умел плакать. Теперь его очередь научить другого своему секрету, о котором многие мужчины не говорят.

Тэхо не смог дозвониться ни Киму, ни Дон Хо. Он подпирал спиной дверь в спальню госпожи, прислушиваясь к малейшему шороху. Мужчина надеялся услышать её плач, её крик о помощи, но за дверью по-прежнему стояла гробовая тишина. Пусть так, пусть они вдвоём не проронят ни звука, он всё равно будет рядом, как всегда, молча отдавая ей всю свою преданность и любовь со вкусом мятной конфеты.