Глава 21. НЕ УХОДИ

– Я поеду с тобой, – открывая гардероб в номере отеля, Кан быстро оценил его содержимое и выбрал подходящий, по его мнению, костюм для интервью.

– Не думаю, что это хорошая идея, – Ким, проигнорировав просьбу друга, последовал за ним в спальню и, найдя удобное место, бесцеремонно сел в кресло и достал сигареты.

– Не кури, вонять будет.

– Пара затяжек. Пока тебя нет, всё выветрится. Не могу думать без сигареты.

– Иди на лоджию.

Ким недовольно убрал набор курильщика во внутренний карман пиджака. Он заехал к другу, чтобы ещё раз обсудить дальнейшие планы: о чём следует умолчать во время брифинга, а на что, наоборот, необходимо пролить свет. Их общий план уже давно выходил за рамки выдворения Триады из Пусана. Благодаря шумихе с китайской мафией, у Кима появилась великолепная возможность избавиться от чванливых и несговорчивых игроков.

– Тебе незачем светиться. Ещё неизвестно, как отреагирует парламент на моё сочинение на тему: «как я провёл время с тех пор, как они меня вышвырнули», – злорадно усмехнулся депутат, представляя шокированные лица тех, кто недавно пытался от него избавиться. – Им конец. С компроматом Ли у них нет шансов. У меня от предвкушения аж встаёт.

– Хочешь стоять один на вершине триумфа? – быстро облачаясь в джентльмена, посмеивался Кан. – Боишься, что все взгляды будут направлены в мою сторону?

– Это невозможно. Камера любит меня. Даже в этом шикарном костюме, ты больше похож на бандита, чем на представителя власти. Ещё с этой бородой. Когда ты её сбреешь?

– Уже скоро, – стоя у зеркала, Дракон пытался завязать галстук, но то ли от спешки, или от предвкушения предстоящих событий руки его не слушались. – Сам не могу дождаться, когда это произойдёт.

– Что говорит Су Джи?

– Сказала, что победителей ждёт сюрприз, – Кан улыбнулся ещё шире, чем мог. Разговор о жене оживил его, и он вдруг снова сделался домашним и ручным. Киму нравились его эмоциональные перепады. – Мы обязаны выиграть эту войну.

– Странно, мне она ничего не обещала, – надулся Ким.

– Ты, несомненно, её любимчик. Но есть вещи, которые даже от тебя она будет скрывать. Она умеет удивлять, вот увидишь. Как думаешь, у нас получится? – он вновь переменился в лице, так и не сумев завязать галстук. Мужчина развернулся к гостю и вопросительным взглядом умолял дать положительный ответ.

– Ты сам сказал, у нас нет выбора. Если мы проиграем, я потеряю авторитет в глазах Су Джи и глазах всего Пусана. Не получится сейчас – меня больше никогда не допустят до власти и, вероятнее всего, просто убьют. Я не хочу, чтобы ты был рядом. В случае провала ты вместе со мной пойдёшь ко дну. Разозлить волчью стаю в тот момент, когда они грызутся за кусок мяса, показать их грязное бельё в прямом эфире на всех экранах города…

– Только сумасшедший на это способен, – Дракон закончил предложение за Кимом.

– Не скажи. Сумасшедший – бесстрашный человек, но глупый. Моя задача – оценить риски и сопоставить их со своими возможностями. Я никогда не пойду туда, где мне грозит потенциальная опасность. Тем более, Чон с ребятами уже давно окружили здание телеканала. Мы в надежных руках. Иначе, он бы меня из дома не выпустил. Сегодня всё прояснится. После взрыва СМИ не утихают уже второй день. Нужно успеть воспользоваться шумихой и обернуть эту махину в нашу пользу.

– Как бы ни закончился этот день, признаться честно, я рад, что мы познакомились. Пусть и при таких обстоятельствах.

– Согласен. Если нам суждено было встретиться, то лучше – война, чем лечь под тебя. Всё–таки, я хочу курить, – игнорируя сантименты, засуетился депутат, вновь доставая пачку сигарет.

– Не так уж это и страшно. Даже не знаю, счесть это за комплимент или разозлиться?

– Всегда думай так, как тебе выгодно.

– Говоришь, как Су Джи. Убери эту гадость, лучше помоги мне.

Ким послушно отложил сигареты на столик и, как будто делал это каждый день, принялся завязывать Кану галстук красивым узлом.

– Чувствую себя мальчиком на побегушках, присматривающим за господином, – Тэ Сон для вида ворчал. – Я это делаю, потому что в Пусане ты – мой гость, и я в ответе за тебя. Я обещал ей.

– Ничего, пожди, приедем в Сеул, я отыграюсь на тебе за твоё гостеприимство.

– Поздно. В этот раз мы приедем с Чоном. Ты упустил единственную возможность. Нужно было пользоваться, пока я был твоим пленником. Тогда я ещё боялся тебя, – затянув узел потуже, Ким чуть придушил того, кто ему полностью доверился.

– Сейчас уже не внушаю страха?

– Абсолютно никакого. Размазня, – по–свойски ответил Ким, поправляя на мужчине выпирающие складки ткани.

– Эй, подбирай выражения.

– Не выделывайся, я знаю, чего ты хочешь добиться и какую поиметь выгоду с этой резни. Ты, как Чон. Пацифисты хреновы. Подставляете себя, чтобы других спасти.

– За это ты нас и любишь.

– Откуда взялось это «нас»? – Ким осознал, что по привычке одевает чужого мужика, как своего. Он остановился и демонстративно отбросил концы галстука так, что они небрежно упали на плечи Кана.

– Не знаю, кого дразнить веселее: тебя или Тэ Су, – Дракон вернулся к зеркалу, самостоятельно завершая туалет. Ким всё же не сдержался и закурил. Ждать и терпеть не было больше сил. – Вы оба, как дети. Когда речь заходит о чувствах, ты теряешься и становишься уже не таким смелым, каким хочешь показаться.

– Зря я бухал с тобой.

– А мне понравилось! Но язык за зубами ты держать не можешь, это очевидно.

– Ты воспользовался моей слабостью! – вспоминая, сколько лишнего они по пьяни наговорили тогда друг другу, Киму до сих пор было стыдно. Тэ Сон грешил этим только в разлуке с Чоном. Уже только поэтому не стоит больше ругаться с мужем. Неизвестно, кто в следующий раз может оказаться исповедующим депутата во время глубокого запоя.

– Послушай. Я могу на тебя рассчитывать? Поклянись, что ты пойдёшь дальше, что не остановишься только на Пусане, что твои амбиции приведут нас в самое сердце корейской политики, – Кан вернулся к серьёзному разговору. – Дон Гу вырастет быстро. Твоя задача к этому времени подготовить для него почву. Он не пойдёт по моим стопам. Он весь в мать. Его судьба – быть лицом, главой целой страны. Он – мозг, который будет заставлять двигаться весь механизм с точностью швейцарских часов. Синдикат – сердце этого механизма. Они не могут существовать друг без друга. Только вместе мы сможем добиться невероятных высот и монополизировать государство Кореи. Я всё поставил на тебя.

– Я делаю только то, что выгодно мне, – выдыхая, спокойно отвечал Ким. Он снова сел в кресло, не воспринимая слова Кана, как давление. Сигарета действительно помогала собраться с мыслями. – Обычно, это напрямую связано с моими желаниями и интересами. Скажу честно, слиться с вами и стать монополистами – чревато разногласиями и, в конечном итоге, войной внутри организации. Чем больше во власти близких людей, тем труднее находить общий язык. Это провал. Такая сверхидея обречена. То ли дело, когда каждый сам за себя. Но за последнее время я много думал и понял одну важную мысль: мне не нравится быть кому–то обязанным. Проще использовать человека, чем попросить о помощи. Вот только иногда наступает момент, когда каждому приходится просить. И пусть лучше это будут свои люди. Хочешь идти быстро – иди один. Хочешь идти далеко – иди вместе. Пусть это будет не быстро, но я хочу пойти далеко. С недавних пор я почему–то стал получать удовольствие от процесса, а не от скорого результата, который, как выяснилось, может лопнуть, как мыльный пузырь, в любой момент. Я ответил тебе на твой вопрос?

– После такой речи я объявляю нас партнёрами навеки. Можно тебя поцеловать?

– Поцелуй мой зад. Я тут чувства перед ним открываю, а он…

– Я под впечатлением. Так и хочется под каждым твоим словом кровью расписаться, – подшучивал мужчина, в глубине души радуясь такому ответу друга.

– Всё, поехали, – от смущения Ким подскочил с места.

Оказывается, быть в роли друга ничуть не легче, чем быть в роли возлюбленного. С Мин Гу было проще. Они с Тэ Соном никогда не стояли на равных, оттого Киму было легче общаться с мальчишкой. Ли был скрытным, как сам Тэ Сон. Их дружба строилась исключительно от головы, что тоже упрощало задачу. Но вот с Драконом был другой разговор. За короткий промежуток времени Ким словно стал членом семьи Кан, и его пугало это огромное доверие, которое он боялся не оправдать. Всё же, они были не на равных. Тэ Сон с большим интересом и благоговением смотрел на Кана снизу вверх, желая исполнить заветную мечту Дракона.

– Ты же сказал, что мне там не место.

– Я хочу, чтобы этот день вошёл в историю, – Ким повернулся к мужчине и осмелился заговорить серьёзно. – Для тебя это важно. Мы вдвоём положим начало новой эры корейской мафии. Наша совместная фотография на всех таблоидах станет доказательством, что дружба между синдикатами существует. Будем ломать стереотипы. Ты же этого хотел? Пора встряхнуть этот мир, как покрывало: вытряхнуть от пыли и избавиться от каждой гниды.

– Тебе говорили, что ты прирождённый политик?

– Много раз.

– Никто не сказал бы лучше, друг!

– Не подмазывайся, всё равно впереди буду стоять я.

– Да пожалуйста. Великие всегда остаются в тени, – не уступал главарь.

– Имей мужество признать очевидное.

– Вот увидишь, потомки запомнят меня надолго.

Подпинывая и задирая друг друга, два лидера отправились навстречу общей мечте.

Коммерческие СМИ с огромным удовольствием ожидали приезда бывшего депутата Ким Тэ Сона. Очередной громкий скандал манил славой тех, кто давно не чурался строить карьеру на громких заголовках. Каждый неблагочестивый чиновник, свергнутый ими с олимпа славы, приносил им немаленькую прибыль, делая из этих блюстителей морали точно таких же монстров, против которых они сегодня бастуют. Круговорот монстров в природе. Одни пожирают других. И чем выше стояла персона нон грата, тем с большим остервененьем её хотели растерзать.

Всё было обговорено заранее: вопросы–ответы. Ким обещал сенсацию – досье хирурга на каждую медийную личность из бывших посетителей закрытого клуба. Ему во что бы то ни стало необходимо было загнать старую мышь Мун Ги Вона в мышеловку и сделать из её союзников врагов. Стоило только заикнуться о коррупции и уличить в экзотическом хобби власть имущих, как у людей вырабатывался условный рефлекс, и они с огромным удовольствием припоминали все ошибки бюрократа за время его правления. На этом и строилась манипуляция тех, кто пытался свергнуть старую власть. Проникновенной речью Киму удалось затронуть болевые точки простых людей и заручиться их доверием. Классика жанра, безотказно работающая, наверное, со времён Месопотамии. Тэ Сон даже не старался себя оправдывать. Он жил по законам синдиката с малых лет, а в синдикате та же самая модель правления, что и у огромного государства, только в миниатюре. Да, это была борьба за власть. Каждый, кто осмеливался бросить себе вызов, попадал в ловушку под названием «тварь ли я дрожащая или право имею?». И тот имел, кто был бесстрашнее, кто был уверен, что превалирующая сила на его стороне. Ким Тэ Сон не сомневался в своей победе. Воодушевлённый публикой и светом софитов, он действительно притягивал к себе взгляды, полные надежд. Самый яркий и счастливый день для народа – день выборов. Только в этот день души миллионов наполнены кредитом доверия и надежды на лучшее будущее. Что может быть более опьяняющим, чем надежда?

Кан держался рядом и, как и предполагал Ким, выглядел больше похожим на телохранителя, чем на главу огромного синдиката, управляющего половиной земли Южной Кореи. До этого Дракон не любил светить лицом, и всегда был в тени. Но новые правила игры, новая планка диктовали свои условия, заставляя менять отношение не только к управлению, но и к собственным принципам. На старых привычках можно построить только старую жизнь. Для новой приходится создавать новые правила, формировать иное мировоззрение. Чем выше они хотели подняться, тем ближе они должны быть к земле – народу. Фантомам никто доверять не будет. Идея Кана заключалась в том, что он хотел вернуть традиции прошлого и сделать из мафии вассалов правителей государства. Они должны были взаимодействовать, как день и ночь, уступая место друг другу, не пересекаясь, но работая с одной целью – на благо нации. Так часто бывает. Когда деньги и власть покоряются лидеру, он начинает задумываться о том времени, когда его уже не будет на этой земле. Ким не мог его понять. Последний ещё только был в пути к одной единственной цели – власти. Она манила его и соблазняла. То была любовная игра, где депутат чувствовал своё превосходство и радовался, как ребёнок, очередной новой победе. Кан был уверен, что лет через десять и этот молодой и амбициозный человек уткнётся в собственный потолок возможностей и почувствует голод, точно такой же, какой сейчас испытывал Дракон. Это был ни с чем не сравнимый голод души и сердца.

Кан точно помнил момент, когда впервые услышал этот зов предков. Это был тот самый день, когда родился Дон Гу. Взяв на руки новую маленькую жизнь, мужчина, словно сам родился заново. Его мир увеличился до таких размеров, что главарь, всегда видящий перед собой горизонт, потерял его из виду. Он понял, что прошёл не половину пути и даже не большую её часть. Он вдруг осознал, что мир бесконечно велик, и он подошёл всего лишь к началу. Всё, что было до этого дня, оказалось подготовкой к настоящей жизни, которая началась в продолжении Дон Гу. Мужчина не хотел повторять ошибок отца и делать из сына оружие в борьбе за власть. Кан мечтал, что у него получится создать щит: огромный и неуязвимый, какой мог бы укрыть собой не только семью Кан, синдикат, их земли, но и целое государство. Депутат Ким Тэ Сон лучше всех подходил на роль того, кто смело, но деликатно, проведёт цели Дракона к их исполнению. Ким был моложе и проворнее. Он знал схему изнутри и пока ещё умел гибко и юрко обходить острые углы консервативной и бескомпромиссной системы. Кан стал землёй, опорой под ногами Кима, с которой только что стартовала мощная ракета.

Интервью подходило к концу. Стоило ли говорить о том, что весь город замер у экранов, жизнь в Пусане остановилась, как и сердца тех, о ком сейчас говорил депутат Ким Тэ Сон в прямом эфире? Досье, как красная кнопка, пугало, вызывая одновременно животный страх и восторг у тех, кто жаждал крови. Ким не воспользовался разоблачающими фактами, он намеренно запугивал, принуждая виновников самостоятельно склонить головы и помочь в поимке того, кто стоял во главе Пусанского переворота. Таким образом, все, кто пытался продать город китайской мафии, могли очистить своё имя и продолжить искупать грехи, работая на благо государства под руководством нового мэра. В том, что Ким Тэ Сон заполучит это место, ни у кого не осталось сомнений. Приглашённые в студию люди, все, как один, поддерживали идеологию молодого депутата. За последние несколько дней их мнение менялось, колеблясь из стоны в стону, как метроном. Поэтому Тэ Сон особо не обольщался, зная, как фортуна непостоянна и непредсказуема. Раскрыть все козыри сейчас – остаться, в конечном счетё, ни с чем. Пока души предателей в его руках, музыку заказывает он. Даже жадные глаза и провокационные речи не заставили поддаться искушению и вскрыться в политическом покере. За всеми подробностями Ким Тэ Сон предлагал пройти в суд, где он предоставит полный отчёт по каждому.

– Скажите, вы планируете выступить на следующем заседании парламента? – по очереди выкрикивали журналисты в толпе, встречая в холле телецентра бывшего депутата и его свиту.

Ким был окружён несколькими ребятами из синдиката. Отбирал он их не по силе, а тех, кто лицом вышел, чтобы не позорили будущего мэра. Справа от депутата шёл Кан, больше обращая внимание не на вопросы журналистов, а по привычке исследуя территорию, проверяя её на безопасность. Они с Кимом в центре огромного холла, как две мишени в тире. Полному обзору мешали широкие колонны. И пусть Ким заверил Дракона, что из Семи Звёзд здесь каждый второй, даже среди оравы неугомонных журналистов, Кан был начеку. Он не мог расслабиться и не мог понять, что стало этому причиной: непривычная для главаря среда обитания, гул бесцеремонных людей, страх перед началом конца или интуиция? В отличие от друга, Тэ Сон продолжал отвечать на вопросы репортёров вновь прибывших телекомпаний, мигом примчавшихся на пожар, желая обсосать объедки информации.

– Пора уходить, – прошептал Дракон на ухо Киму.

– В чём дело?

– Включенные камеры не отличить от прицела.

Ким одновременно слушал вопросы и отвечал внезапно занервничавшему партнёру.

– На входе всех проверяют наши люди.

– А персонал, который здесь работает? Их они тоже проверяли с самого утра?

– Блядь, – одними губами выругался депутат и жестом показал, что на этом интервью заканчивается.

Толпа не послушалась и не собиралась расходиться. Началась шумиха и небольшая давка, которая лишь сильнее разогревала прессу, заставляя снимать всё происходящее. Такого ажиотажа здание телеканала не видело давно. Кан подхватил Кима за локоть и только хотел было провести его в обход толпы, заранее приметив запасной выход, как именно оттуда спокойно вышел человек с камерой и направил её на двух мужчин.

Всё произошло быстро и так неожиданно, что не успело поместиться в сознание человека. Ким не смог трезво оценить непредвиденно возникшие обстоятельства. На какой минуте он очутился на коленях, удерживая в руках окровавленное тело Кана? Шок словно отнял у мужчины несколько минут его жизни, включая уже в тот момент, когда всё произошло, и осталось только поверить, что это не страшный сон. Пуля не прошла навылет, а засела глубоко в теле большого Дракона где–то в области груди, у самого сердца. Он, как настоящий лидер, закрыл собой того, в кого верил, на кого возложил огромную ответственность за будущее, которое ему не суждено увидеть наяву.

Ким закрывал рану ладонями, пытаясь предотвратить кровотечение, и что есть мочи орал, чтобы поскорее вызвали скорую. Кан из последних сил схватил его за руку, заставив замолчать и внимательно слушать.

– Не трать время. Это бесполезно, – тихо говорил Дракон, экономя силы.

– Заткнись.

– Тэ Сон, Су Джи…

– Да заткнись ты! – злился он на друга, закрывшего его своим телом. – Молчи уже, скоро приедет помощь.

– Мы оба знаем, что меня отвезут в морг.

Ким заплакал.

– Зачем ты это сделал?

– Разве нужна причина спасать людей?

– Почему меня?! – в слезах заорал мужчина.

– Ты мне нравишься, – раненый попытался улыбнуться. Боль затихала, а это значит, скоро конец. – Пообещай, что не бросишь Су Джи. Поклянись мне!

– Сам будешь о ней заботиться, – Тэ Сон никак не мог поверить в случившееся и злился на глупые просьбы друга.

– Отставить истерику. Знал бы, что ты такая мямля, не связался бы с тобой. Слушай внимательно, – он из последних сил зло вцепился в борт пиджака Кима и начал говорить жёстко и уверенно, удерживая сознание только силой духа и большим желанием успеть сказать. – Всё остаётся в силе. Ты обязан дойти до конца. У тебя нет выбора. Игры закончились. Не думал, что так быстро… Я бы не прочь ещё с тобой поиграть, – Кан почувствовал, что кровь подкатила к горлу. Он стал захлёбываться, но не перестал пытаться говорить. – Передай ему, что я всегда его любил и, клянусь, за всё прошу прощения.

– Он знает. Замолчи.

– Прошу тебя, потерпи. Он вредный, но не злой. Не верь тому, что он будет говорить. В душе он думает иначе. Су Джи… – и тут Кан заплакал. – Береги их. Не бросай её! Не оставляй одну. Ты единственный, к кому она прониклась по–настоящему. Ким, я скоро снова стану отцом.

– Ты…

– Су Джи ждёт ребёнка, – самой широкой улыбкой он улыбнулся другу, делясь своей радостью. – Всегда будь рядом…

Ким почувствовал, как грудь Кана расслабилась с последним выдохом, и его рукам внезапно стало тяжело. В целом мире были только они вдвоём: Ким и Кан – два лидера, кого объединило общее несчастье, а как друзей, общие мечты и цели. Двое чужаков за чудовищно короткое время стали настоящими друзьями. Потеря одного из них для каждого была невосполнима.

– Не уходи, пожалуйста, не уходи, – скулил Тэ Сон над мёртвым телом друга.

Ким не замечал, что вокруг разворачивалась настоящая бойня. Кто–то кричал, кто–то успевал снимать и умудрялся при этом вести репортаж. Агрессивно настроенные ребята из Семи Звёзд старались помешать и привлечь всех к порядку, но о каком порядке могла идти речь, когда на глазах десятков людей и репортеров убили самого главу синдиката «Двойной Дракон». Стрелявший попытался скрыться с места преступления, но даже его знания схемы здания не помогли убежать далеко от бойцов Чона. Тэ Су, как тень, всегда неподалёку. Он вмиг рванул за преступником по извилистым коридорам телецентра, успев захватить камикадзе раньше полиции. Этого безумца ждал не высший верховный суд, а человеческий – суд мафии.

Прямой эфир не остановили. И где–то на разных концах двух разных городов, замерли перед экранами два человека, соединённые одной невидимой нитью любви, которую крепко держал в руках главарь «Двойного Дракона», самой старинной группировки Кореи. Тогда они не знали, какая судьба уготована им, но обоих в эту самую минуту объединяло одно единственное чувство – ужас, стремительно распространяющийся по венам.

Глава 22. Я НАЙДУ ТЕБЯ

Он сказал, что у него важное дело, поэтому переночует в гостинице. Он сказал, что ждал двадцать лет, одна ночь в сладком томительном предвкушении будет для него прелюдией перед важным событием. Он попросил ждать и верить ему. Он час не мог выйти из машины, прибыв в Пусан после поездки к родителям, неустанно целуя любимого, желая насладиться им впрок. Он постоянно улыбался, как ненормальный, в ожидании новой жизни. Он клялся, что больше никогда не оставит Сон Хёна. Он миллион раз извинялся и обещал, что теперь всё будет по–другому. Но прошли ровно сутки. Всего лишь какие–то двадцать четыре часа, а он уже нарушил своё обещание. Он ушёл. Теперь навсегда. В этот раз он не вернётся.

– Предатель, – сквозь зубы процедил Пак.

О смерти Кана он узнал в полицейском участке, когда неожиданно поднялась шумиха и отряды полиции выехали на место преступления. Детектив Пак Сон Хён вёл себя так, словно его это дело не касалось ни лично, ни по работе. Странно, что тот, кто всегда любил быть в гуще событий, тот, кто ненавидел мафию и при любой возможности радовался краху преступных группировок, в этот раз вёл себя тише воды, ниже травы. Сон Хён лишь на минуту замер, а после снова стал раскладывать по папкам документы, прибираясь на рабочем месте. Вокруг бегали сотрудники, что–то спрашивали у него, требовали внимания, но он не слышал их. Целенаправленно, чётко и методично он переставлял предметы, приводя в порядок завалы на столе, на уборку которых никогда не было времени. А вот сейчас появилось. Почему сейчас это стало так важно?

Он впервые отказался ехать на место преступления, поручив дело другим следователям. Сон Хён не хотел видеть тело. После всего, что произошло в последние дни, Пак отказывался принимать жестокую истину. Мужчина заставлял мозг думать иначе, навязывая ему другую реальность, что последние несколько дней – это был его сон, а несчастный, схлопотавший пулю – кто–то из бандитов, коих в Пусане водится немало. А Кан… А Кана он не видел уже двадцать лет и не знает, где он. Как оказалось, любить на расстоянии того, кому отдал своё сердце, зная, что твой любимый жив, проще, чем любить того, кого уже нет на этом свете, ведь вместе с ним умирает часть твоей души. Сон Хён умирал. Медленно и необратимо вновь обретённая надежда на счастливую жизнь угасала в груди мужчины. Как больно было поверить вновь, и как невыносимо мучительно было отрывать от себя те крохи, которые за короткое время стали кровью его, плотью его, душой его, смыслом его жизни! Почему жизнь обозлилась на него, как бродячая голодная собака? Почему вынюхивает его, преследует и отнимает всё, что он с таким трудом пытается обрести и сохранить? За что она его наказывает? Неужели завидует тому, что он осмелился любить, что разрешил любить себя? Почему Он снова врал, осыпая обещаниями, которые никогда не выполнял?! Никогда! Как можно было поверить тому, кто предавал тебя не раз?

Пак не помнил, когда вышел из здания полицейского участка. Вроде бы ещё утром, но за окном уже стемнело, а он по–прежнему сидит в машине на служебной парковке и пялится на то самое место, где недавно встретил потерянного друга. Это было так давно. Это было совсем недавно. Это было? Телефон разрывался от звонков, среди которых были пропущенные от родителей. Пак не мог говорить. Что он мог им сказать? У него получалось только дышать. Одно слово… Один звук… и его сердце не выдержит. Терпеть и смиряться – удел простых смертных. Детектив отключил телефон и много часов провёл в одиночестве. Мужчина очнулся, когда в темноте стали маячить фары других машин, а в окно постучал его коллега.

– Детектив Пак, с вами всё в порядке? Вы себя плохо чувствуете?

– Со мной всё хорошо. Просто задумался.

– С утра?

– Не знаю. Убийцу нашли?

– Нет. Его перехватили мафиози. Зато стало известно, кто заказал убийство. Кто бы мог подумать, что это Мун Ги Вон, заместитель председателя городского совета. Пока вы весь день провели в раздумьях, тут такое творилось. Несколько чиновников покончили с собой. Мун Ги Вон скрылся, теперь все его ищут. Это он стоял за беспорядками в Пусане. Весь отдел радуется.

– Чему? – так же безжизненно отвечал Пак.

– Все знали, что он нечист на руку, но наше ведомство было под их контролем. Кстати, именно благодаря депутату Киму, мы, наконец, смогли избавиться от этих кровопийц. Власть сменилась. Теперь у нас новое начальство. Сейчас многих привлекут, и наш участок – не исключение. Чистка будет основательная. Вы бы ехали домой. Вам отдохнуть надо. Завтра снова тяжёлый день, – молодой человек намекал на шаткое положение детектива – верного слугу государству.

– Да. Где тело?

– Главаря того? Отвезли в городской морг. Завтра будут делать вскрытие.

– Завтра? – испугался Пак.

– Согласен, поздно. Мы ждали результатов сегодня.

– Мне пора, – Сон Хён быстро завёл машину и на автомате пристегнул ремень.

– Хорошо, до завтра, – в замешательстве отвечал коллега. – Берегите себя, детектив Пак.

Внезапные изменения в поведении начальника настораживали, но сослуживец списал это на страх перед увольнением. Все знали, что детектив Пак Сон Хён ненавидит синдикаты и служит тем, кто сегодня пачками покидал тёплые насиженные места. Если к власти пришёл Пусанский синдикат, детективу Паку припомнят все его былые подвиги и наверняка отправят в отставку. Так что задумчивость начальника была оправдана в глазах всех, кто служил с ним многие годы, плечом к плечу, и знал о нём многое.

У него была последняя возможность попрощаться с любимым. Мечась между правдой и иллюзией, в которой Сон Хён провёл весь сегодняшний день, он понял, что легче ему не станет. Пусть разорвётся сердце, но он обязан увидеть Кана, проводить его в последний путь, как всегда держа его за руку. Сколько бы тот его ни обманывал, как бы ни предавал, ни уходил, ни отпускал… Сон Хён всегда готов был принять его обратно. И не было на то причин, кроме одной – он просто любил этого человека. Какие ещё могут быть причины?

Доступ в центральный городской морг у полицейских был круглосуточный, особенно у таких известных, как детектив Пак Сон Хён. Не задавая лишних вопросов, его провели к холодильным камерам и выкатили перед ним тележку с телом, накрытым белой простынёй. Откинув ткань с лица убитого, сотрудник быстро покинул помещение, оставляя детектива один на один с его горем.

Сон Хён не узнавал лица любимого. Это был чужой человек. Кан, его Кан, всегда улыбался, а перед ним сейчас застывшее бледное лицо. Цвет кожи Дон Хо был темнее. Этот Маугли, дикарь, с ранних лет любил солнце, а оно любило его и своей любовью делало и без того красивое тело мужчины смуглым и ещё более сексуальным. Незнакомец перед ним был белым, как простыня. Кан был живым! Шумным, неугомонным, словно ураган. А этот – мёртвый! Мёртвый! Сон Хён хотел кричать, высказать всё своё недовольство, но кто его услышит?

– Ты не можешь так со мной поступить, – шёпотом заговорил Пак. – Должен же быть предел твоему эгоизму. Так нельзя. Ну как тебе ещё объяснить, что нельзя обманывать людей? Нельзя их предавать. Нельзя давать обещаний и не выполнять их. Нельзя так! Нельзя! – мужчина не мог сдержать боль. – Тебе всё равно. Всегда было. Теперь тебе хорошо, а мне что делать? Ответь, что мне делать?! Надеюсь, ты попадёшь в ад. Как ты мог? Как ты мог предать меня и уйти? Я найду тебя. Обещаю, я найду тебя, где бы ты ни был. Я пойду за тобой даже в ад, чтобы… Чтобы убить тебя снова. В отличие от тебя, мудака, я сдержу слово, – он ухватился за холодный металлический бортик каталки и слегка тряхнул её. От резкого движения белая ткань сползла, обнажая кисть Кана.

Сон Хён боялся прикасаться к мёртвому телу. Он хотел сохранить в памяти горячие прикосновения любовника. Настолько горячие, что порой они оставляли невидимые ожоги на чувствительной коже детектива. Ласки Дон Хо были, как редкий дар, за всю жизнь их было ничтожно мало! Поэтому Пак помнил каждую минуту, проведённую в объятьях любимого человека. Несправедливо. Нечестно. Судьба поступает с ними жестоко, заманив в сладкие сети надежды, чтобы потом вновь кормиться их муками и болью. Неужели они мало страдали? Неужели не заслужили хоть толику времени побыть вдвоём и, наконец, почувствовать запах свободы и любви: запах кожи любимого, запах его пота, его волос, запах его возбуждения. Почему так скоро? Сон Хён не успел. Ничего не успел! Он снова проиграл и не догнать теперь Дон Хо. У него на это была вся жизнь: бесконечно длинные дни и ночи, в любую из которых он мог пойти, побежать, полететь навстречу своему счастью, но страх и обида оказались сильнее его любви. За это он сейчас расплачивается? За это Бог его наказывает? Он сам когда–то отказался от любимого, отказался от него сначала своим молчанием, а после между Дон Хо и гордостью, выбирая гордость. Осознав, как он ничтожен, как жалок перед силой всевышнего, Сон Хён заплакал и опустился на колени. Держась за борта, он крепко–крепко зажмурил глаза и мысленно стал молиться и просить прощения. У Кана, у Бога, умоляя вернуть ему любимого. Вдруг произойдёт чудо! Вдруг он проснётся, а Дон Хо рядом и крепко прижимает к своей груди, приятным голосом прогоняя ночной кошмар. «Прошу, верни мне его. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Последний раз, умоляю тебя. Не забирай его, прошу», – Пак сдался чувствам и заплакал, как ребёнок, выпрашивающий у родителя что–то очень важное, очень дорогое его сердцу.

Открыв глаза, Сон Хён противился тому, что чудо не случится. Оно уже произошло, когда Кан случайным образом нашёл его, и они провели вместе незабываемые несколько дней. Дон Хо мог уйти, оставив о себе лишь память юности, но он настырно подарил Паку память зрелой, сочной, взрослой любви. Такой богатой и насыщенной, как самый спелый плод, созревший под лучами знойного солнца, который они успели отведать вместе. И этот вкус не забудется никогда. Память его осталась на губах, на кончиках загрубевших мужских пальцев, в каждой клеточке кожи. Она дышала Дон Хо, Сон Хён весь был пропитан любовью того, кто всегда жил в его сердце.

Он всё же осмелился взять холодную руку в свои ладони и постараться самому согреть неживую плоть, ощущая её в последний раз. Мужчина плакал и продолжал просить всех святых вернуть ему его Дон Хо. Пак кончиками пальцев проводил по слабой ладони, чувствуя даже маленькие неровности и шероховатости – знакомые особенности. Большим пальцем он провёл по запястью, где татуировка клана скрывала маленькую слабость главаря, о которой, наверное, знали только самые близкие. И Пак был в их числе. Он замер и затаил дыхание. Всего на несколько секунд, но казалось, что прошла вечность. Сон Хён точно знал, что в эту минуту его сердце остановилось. По инерции он быстро прикрыл рот второй ладонью и прокричал в неё так громко, что оглох от собственного не высвобожденного вопля, разорвавшего его изнутри. Он упал на колени и его вырвало. На шум прибежал служащий и помог детективу встать.

– Ничего, бывает. Сколько ни привыкай, а всё равно тяжёлая у нас работа. Да, детектив Пак? – пытался подбодрить его мужчина, уводя из зала с холодильными камерами. – Не волнуйтесь, я всё приберу. Вам лучше домой поехать. Завтра все документы отправим вам в участок, не волнуйтесь, ничего не упустим.

Пак молчал. Перед глазами всё плыло, а ноги не слушались. Он был слаб. Мужчина внезапно подсунул ему под нос нашатырь, и Сон Хён резко дёрнулся, приходя в себя, стряхивая наваждение, на какое–то время захватившее его в плен. В следующее мгновение он подскочил и чуть не побежал к выходу. Рекомендации и пожелания, брошенные вдогонку добрым помощником, детектив Пак проигнорировал. Он, как шальной, выбежал на улицу и со всех ног рванул к машине, единственной на всей парковке. Он безумно хотел орать, да так, чтобы порвать связки. Оставшись один, он уткнулся в ладони лицом и, покачиваясь, застонал. В полной темноте, был поздний вечер, сквозь неплотно сомкнутые пальцы Сон Хён увидел свет.

Два коротких, три длинных. Два коротких, три длинных. Он точно сходит с ума. Это просто единственный фонарь на парковке, который коротит, а Сон Хён выдаёт желаемое за действительность. Два коротких, три длинных. Пак убрал руки и посмотрел сквозь лобовое стекло, где напротив, в нескольких метрах от него, стояла тёмная фигура. Не было видно лица, лишь силуэт. Знакомые очертания в полутьме, словно сошедший с небес Люцифер. Включив фары и осветив лицо, Пак закричал так, как никогда не кричал, и ударил по газам, направляясь прямо в тёмное пятно перед ним. Если у него галлюцинации, он лучше разобьётся, чем будет видеть их повсюду до конца дней. Но то было не наваждение, и Сон Хён понял это ещё в морге, не обнаружив шрамов на запястье любимого. Тень отпрыгнула в сторону, а Пак с шумом резко ударил по тормозам, остановил машину и выскочил из неё, как сумасшедший. Он хотел убить. Он обещал, значит, он убьёт.

– Что ты творишь!? – кричал Сон Хён и в припадке бил мужчину, который пытался его остановить и утихомирить. – Что ты наделал!? За что ты так со мной? – завалив несчастного, Пак не останавливался и, вцепившись в одежду, тряс его и ударял головой о землю. – За что ты так со мной? – он остановился, уткнулся лбом в грудь Дон Хо и заплакал так горько, что Кан сам не сдержался и зарыдал в ответ.

– Помоги мне. Хён, помоги мне. Моего… – Дон Хо захлёбывался слезами, его трясло в ужасе перед словами, произнести которые ему не хватало смелости. – Мой… убили. Хён, моего брата убили, – зарыдал он в голос. – Хён, брата. Моего брата… Его больше нет.

В объятьях друг друга они выли от боли, лёжа на земле – единственной твёрдой поверхности, которая спасала их от прыжка в бездну горя и отчаяния.

Сдавливая любимого в крепких руках, Пак не хотел выпускать Дон Хо. Совпадение, случайность, чудо, да что угодно, но его молитвы были услышаны! Ему вернули его любовь. Было огромное желание задавить Кана под собой, привязать к себе и ни на минуту не отпускать. Больше никогда! Пережив сегодня потерю, Сон Хён мысленно клялся всевышнему, что больше никогда не поддастся сомнениям. Он будет беречь то, что ему вернули вновь, как благодать.

– Прости. До тебя никто не мог дозвониться с самого утра, – виновато оправдывался Дон Хо. – Я сразу родителям позвонил, чтобы они не волновались.

– А мне! А мне, почему не позвонил?

– Был уверен, что они всё расскажут. Понимаешь, я не мог… – он снова начинал плакать. – Не мог поверить, что это произошло.

– Как ты мог от меня скрывать такое?! Всю жизнь!

– Ради твоей безопасности. Такие законы в банде «Двойной Дракон». Я хотел рассказать. Оставалось совсем немного, совсем чуть–чуть, – он снова заплакал.

– Поехали домой.

– Нет. Я должен его увидеть. Помоги мне увидеть его. Проведи меня к нему.

Пак не знал всех подробностей, да и не нужны были они ему сейчас. Не время разбираться с тайнами огромной влиятельной семьи, чьи корни уходили глубоко в историю города Кванджу. Скрыв лицо Дон Хо, детектив без проблем смог провести его к брату. После сегодняшнего дня Пак в точности мог понять, что чувствует его любимый, прощаясь, наверное, с самым близким ему в этой жизни человеком – с братом–близнецом, чьё имя было Кан Дон Вон.

Банда «Двойной Дракон» всегда принадлежала одной семье – Кан. У основателя синдиката много лет назад родились близнецы. Так возникло название группировки «Двойной Дракон». Близнецы рождались через поколение, а если не случалась такая радость, то во главе обязательно должны были стоять братья. Брат отца Дон Хо и Дон Вона умер ещё в детстве. Он оказался слабым ребёнком, как и его мать. Болезнь забрала их. Нарушив традицию, в те годы было много трудностей, семья Кан оказалась по локоть в крови и чуть не потеряла власть. Отец близнецов хорошо запомнил то кровавое время и, убеждённый своими предками, что во всём виновато несоблюдение традиций, был обязан дать жизнь двум мальчикам, по счастливой случайности родившимся близнецами. Стоит ли говорить, что мужчина был на седьмом небе от счастья, гордясь собой и женой? Тогда и вправду началось золотое время правления Драконов на землях Кванджу. И каким горем позже всё обернулось для отца, заметившего странную привязанность сына к тому, что не поощрялось в их семье.

Весь фокус правления банды «Двойной Дракон» заключался в том, что никто не должен был знать, только самые приближённые, что у власти два человека. Обычно детям давали одно и то же имя на двоих. Это делали намеренно. В эпоху беспредела и частых покушений и убийств главарей, у синдиката всегда должен был быть запасной вариант. Но такой, о котором нельзя было распространяться. Второй сын – страховка для семьи, что синдикат не перейдет в чужие руки. Мальчиков растили вместе, как одного. Об их существовании знали буквально пара человек. Бесконечные распорядки и двадцать четыре часа вместе. Если один бывал на переговорах, то второй обязан был находиться где–то поблизости и слушать, а то и видеть все заседания. Дон Хо всеми силами рвался выпорхнуть из семейного гнезда и этой медленной, изощрённой, традиционной отцовской пытки, когда же Дон Вон был примером для подражания и любимчиком отца. Он был старше Дон Хо на несколько минут, и в жизни точно так же во всём был первым на эти несчастные несколько минут. Со временем их вражда переросла в крепкую дружбу, и именно Дон Вон убедил отца отпустить брата в армию. Полагаясь на мнение старшего и любовь к нему, старик поддался слабости. Но когда узнал, что его младший сын не просто желает свободы, да ещё и любит мужчин, терпение главаря лопнуло. Именно Дон Вон случайно обнаружил в дневнике брата тайные признания Паку и, как послушный и ответственный сын, всё доложил родителю. За эту импульсивную и необдуманную выходку старший винил себя всю жизнь. Но не только в этом он был повинен перед братом. Они с раннего детства учились перенимать замашки и особенности поведения друг друга. Близнецы знали каждую мелочь, их голоса звучали, как один. Стирая личности, они сплетались в одно целое. Для этого мальчишки и были рождены. Воспользовавшись этими умениями, именно Дон Вон, по указанию отца, в последний раз встретился с Сон Хёном в академии, выдавая себя за брата. Мокрые глаза парня и стойкий, волевой подбородок впечатались в сознание молодого мафиози. Лишь потом, когда Дон Хо несколько раз пытался себя убить, Дон Вон осознал, какое страшное преступление против брата он совершил. Однако было уже поздно, отец был непреклонен. С тех пор Кан Дон Вон поставил цель – перестроить и развить иную систему клана, создать новые порядки и традиции в синдикате. Пока отец был жив, невозможно было изменить хоть что–то. Его диктатура с годами только крепла.

Дождавшись его смерти, Дон Вон и Дон Хо впервые вздохнули полной грудью. К этому моменту у старшего уже была семья и маленький сын Дон Гу. А Дон Хо, вновь почувствовав запах свободы, бросился во все тяжкие. Однако условие, что они – это один человек, должны были соблюдаться до того момента, пока братья не построят в синдикате новую жизнь с новыми правилами. Нельзя ломать старые устои, не воздвигнув новых. Так думал старший, а младший его в этом поддерживал. Тот факт, что над ним не стояла властная фигура отца, для мужчины уже было величайшим и важнейшим событием его жизни. И всё шло ровно, как надо, до тех пор, пока Кан Дон Вон вновь не увидел тот самый волевой подбородок с печальными глазами. На тайном собрании в доме «Семи Звёзд» старший главарь Драконов почувствовал, что вот он, тот самый момент, когда пришло время отпустить брата в свободное плавание и, наконец, искупить свою вину. Он вызвал Дон Хо в Пусан, и они снова поменялись местами. Триада, уличив Дракона в двойной игре, могла нарушить договор и неожиданно напасть на Кванджу или крупный штаб в Сеуле. Дон Хо, невзлюбивший Кима, остался охранять территорию. Но после новости о том, что брат нашёл Пака, младший со всех ног бросился в Пусан, готовый сотрудничать с кем угодно, лишь бы вновь увидеть любимого.

Вчера Дон Вон прибыл в Пусан ночью, лишь поэтому Дон Хо не смог остаться с Сон Хёном, откладывая долгожданную ночь любви всего на сутки. Мужчине не терпелось рассказать обо всём Хёну, но тогда, когда он точно будет уверен, что всё запланированное ими с братом решится окончательно и бесповоротно. Страшно было вновь давать призрачные обещания тому, кого ранил уже не раз безответственными клятвами. Не понаслышке зная порядки и законы мафии, он знал, что всё могло измениться в любой момент.

Этой ночью братья готовились к самому важному дню в их жизни, каждому не терпелось пойти своей дорогой. Сегодняшний день обещал положить начало новой эры не только для пусанского синдиката и не только для банды «Двойной Дракон», но также для всей семьи Кан, которая ожидала пополнения в лице семьи Пак и новой, зародившейся в чреве Су Джи жизни.

Но для кого–то этот день не закончится никогда…