Глава 4. ПОТЕРЯ НЕВИННОСТИ
— Заметил, как бесится? – подтрунивал уже подвыпивший Син Ву Цзянь, не скрывая радости, что они с Ли проводят время наедине.
В маленьком кабинете господина было светло и уютно. Даже непривычно было видеть Сина в тёплых тонах домашних апартаментов. Ли подумал, что Юн Сик определенно приложил руку к дизайну интерьера дома, поскольку минимализм в сочетании с тёплыми оттенками делал пространство воздушным и лёгким, как сам юноша.
— Не нужно с ним жестоко обращаться, – захмелевший Ли быстро расслабился и удобно расположился в большом кресле. — Он — не я, чтобы отыгрывать на нём своё превосходство.
Син Ву Цзянь оторопел, увидев напротив мужчину, вмиг ставшего тем самым юношей, который точно так же сидел когда-то в кресле, подобрав под себя ноги, в редкие часы их спокойной жизни. И пусть Джианг ещё остерегается хозяина, Син видел, как тому не терпится вернуться к их памятным задушевным разговорам о жизни. Не все воспоминания хотелось стереть из памяти, среди них были и те, которые помогли сохранить любовь и тепло к господину.
— Ты это так видишь? По-твоему, это жестоко? – Син сидел на расстоянии в дальнем углу дивана, так, чтобы видеть Ли полностью. Их разделяла бутылка спиртного и лёд в прозрачном стекле, медленно тающий, как песочные часы, вымеряющие время только для них двоих.
— Если он не согласен с твоим мнением, это не означает, что его немедленно нужно тащить на плаху.
Син Ву Цзянь приготовился отбиваться от встречных атак.
— Ты часто спасаешь жизни. Перед тем, как вытащить пулю и дать умирающему ещё один шанс, ты спрашиваешь его о том, хочет он жить или всё-таки желает умереть?
— Это лишнее. Если в мои руки попадает раненый, у меня не может быть вопросов спасать его или нет. Оперировать – моя работа.
— С Мин Гу было так же? – хитрый прищур господина мог означать только одно, что тот уже простроил на шахматной доске беседы всевозможные варианты, точно зная, как будет поступать противник, а значит, победа, как фортуна, и сегодня в его руках. — Ты его спросил перед тем, как возвращать к жизни? Почему ты не допускаешь мысли, что некоторые люди не хотят жить? Может и спасать никого не нужно.
— В моей работе нет места для подобных размышлений. Я — хирург. Разговоры о морали и философии мне чужды, — отчеканил Ли.
— Логично. Иначе, ты бы не стал профессионалом. Тогда какого хрена ты оцениваешь мою работу? – былая любезность слетела с лица мужчины. Ли и забыл, как тот вмиг мог превратиться из дружелюбного собеседника в циничного тирана и наоборот. — Ты отдал мне Юн Сика на сохранение. Было дело? Мало того, у меня на него свои планы. Мне нужен боец, а не тряпка, которая сомневается по любому поводу. Мне нужен устойчивый руководитель. Моя работа – воспитать лидера и не дать ему утонуть в ненужных душевных терзаниях, которые возникают из-за его трусости. Пока он под моей опекой, я буду воспитывать его таким образом, каким посчитаю нужным. И меня не волнует, что вы оба думаете по этому поводу. Если бы его что-то не устраивало, этот давно поставил бы меня на место и делал так, как задумал. Но в отличие от тебя, он понимает, что пока у него нет тех сил и одному ему не выбраться. Он, как тонущий во время шторма. Он потерпел крушение и пытается удержаться на воде, чтобы не утонуть. Он полон отчаяния и готов ухватиться за любую возможность, чтобы сохранить жизнь. Но есть одна проблема, и ты уже догадываешься, какая. Он в панике, а значит, из-за страха может утащить под воду любого, кто его спасает. Знаешь, что делают в таких случаях? Верно, бьют посильнее прямо в лицо, чтобы вырубить и вытащить ещё живое тело на сушу. В противном случае, погибнут все. Не нужно лезть в мои дела, — забываясь, главарь по привычке снова говорил авторитарно. — У меня нет ни цели, ни желания размышлять о том, прав я или нет. Моя задача – вытащить его. Размышлять о морали не входит в список моих обязанностей. Так же, как и у тебя, когда перед твоими глазами на операционном столе лежит пациент.
Ли прекрасно понимал хозяина. И не собирался ему перечить. Однако есть вещи, которые даже Син Ву Цзянь не берёт во внимание.
— Ты требуешь от него невозможного. Он не может решать за меня, как поступить мне в этой ситуации.
— Проверим? – хитро улыбнулся мужчина.
— Планируешь сделать из него тирана, каким был ты? Хочешь, чтобы он меня принудил к тому, чего я не хочу? – занервничал хирург. Не такой помощи он ожидал от господина.
— А чего ты хочешь? Ты, как третье колесо в телеге собственной жизни. Если у тебя не хватает смелости быть у руля, за тебя это быстро сделают другие. Он будет распоряжаться твоей жизнью. Но если и он не осмелится, то вы оба будете стоить друг друга. В этом случае я умываю руки. Эти твои выходные наезды ничем хорошим не закончатся. И ты знаешь об этом уже сейчас. На что ты рассчитываешь? – Син намеренно вновь распалял Ли, ускоряя разговор, придавая ему ещё большую экспрессивную окраску.
— Как и ты, — на эмоциях ответил хирург, а потом опомнился и продолжил спокойно и рассудительно. — Жду, что он поставит вопрос ребром.
— Честно. Смело. И каким будет твой выбор?
— Разве не очевидно?
— Нда-а-а, — протянул Син и ненадолго задумался, оценивая поведение и планы Ли на будущее. — Бесполезно от кошки ждать преданности, когда её природа в том, чтобы быть там, где её кормят.
— Ты сам сказал, что у меня нет той силы, которая скрыта в тебе и Юн Сике. Чего ты от меня ждёшь?
— Надеялся, что твоя любовь вызовет в тебе хоть немного сочувствия к нему.
— Когда это сочувствие придавало сил? – Ли оскорбился, что его чувства ставят под сомнение. — Я тону рядом с ним ещё больше, чем без него. Но если Юн Сик, хоть на время, хоть на минуту станет счастливее, я готов утонуть ради него. Ждать от меня героизма бессмысленно. Я никогда не был героем. Я всегда был тенью, идущей позади. Я попытался, как ты говоришь, встать у руля своей жизни, но последний год стал ещё одним доказательством того, что я не способен к решительным действиям.
— Зато ты отлично умеешь подстёгивать к ним других. Семь Звёзд знают, что они были твоим щитом против меня? Как ты задорно всех замотивировал. Что сейчас мешает использовать тот же самый приём?
— Поэтому я здесь. Радуйся, ты должен быть доволен.
— Каждый раз забываю, что люди не меняются. В таком случае, я бы не рассчитывал на положительный исход ваших мимолётных встреч. По крайней мере, до тех пор, пока он не повзрослеет.
— Наконец ты это признал. Оставь его в покое.
— Тогда тем более не стой на моём пути, — сурово заявил Син. — Твоя материнская забота может стоить вам жизни. Я всё равно настаиваю решить этот вопрос поскорее.
Ли догадывался, куда клонит главарь. Если хирург сам рассчитывает на Юн Сика в принятии решений, перекладывая ответственность на него, то он не имеет права голоса и в вопросах его воспитания, поскольку излишняя чувствительность к партнёру может навредить им обоим.
— Мне неприятно думать, что даже в отношениях с ним я выстраиваю логические циничные цепочки, — Ли отставил бокал со спиртным, как будто его начало подташнивать. Лицо скривилось от осознания собственного ничтожества.
— Это твоя сущность. За это он тебя и любит, — Син успокаивал чрезмерную впечатлительность любимчика.
— Точно ли за это?
— Он от тебя без ума. Пользуйся, — Син поднял бокал вверх, мысленно проговаривая тост за благополучие сделки.
На часах было полдвенадцатого ночи, когда Юн Сик вернулся домой. Весь вечер он гулял по ярким улицам Шанхая, планируя их с Ли счастливое будущее. Джун хотел быть твёрд и решителен в своих действиях, а для этого ему нужно было время всё обдумать. Непривычно, что впервые за несколько месяцев за ним никто не следил. Глоток свободы немного успокоил тревожные мысли, а ощущение, что дома его ждёт любимый, заставило пару раз улыбнуться. А потом он снова погружался в себя и не замечал прохожих вокруг. Больше он размышлял о Мин Гу и о том, как в сложившихся обстоятельствах учесть пожелания каждого? Разговаривая с самим собой, он всё время представлял фигуру наставника, опираясь на его мнение, зная, как бы тот ему ответил. Но вспоминая, что сейчас Ли рядом с господином, а не с ним, юноше становилось не по себе. С каких это пор он стал думать о Син Ву Цзяне, как о сопернике? Почему в голову лезут противные мысли, раздражая парня по мелочам?
Оказавшись дома, Джун обнаружил любимого спящим на диване в гостиной. По какой-то причине тот не ушёл спать в комнату. Если он ждал Юн Сика, то почему не позвонил? Странные, несвойственные характеру Джуна вопросы крутились в голове, навязывая удручающие мысли. Злость поднималась в нём при виде спящего любовника. На сколько дней он приехал? Сколько у них времени? Почему Ли может спокойно спать, а у Юн Сика сна ни в одном глазу? Вопросы, вопросы… Он задержал взгляд на родном лице, вслушиваясь в тихий храп пьяного мужчины, вспомнил, как тяжело тому приходится, и злость мигом прошла, оставив на лице всепрощающую улыбку. Пусть спит, а Юн Сик покараулит его беззаботный сон. Просто видеть любимого – это ведь уже счастье, правда?
— Малыш, ты давно приехал?
За спиной послышался хриплый заспанный голос, и Джун, стоя у большого окна, обернулся.
— Спи.
— Я хочу с тобой. Иди ко мне, — Ли почувствовал, что ему жарко. Обнаружив на себе одеяло, мужчина растаял от заботы Малыша. Он потянулся рукой к юноше, взывая его скорее подойти к нему.
— Ты устал. Лучше проспись, чтобы завтра не потерять ещё один день, — чуть обиженно логически размышлял Юн Сик.
Ли понял, что гора не придёт к Магомеду, поэтому он взял себя в руки и сделал над собой усилие.
— Этот старый мерин не знает нормы. Прости, — хирург сел на кровати и протёр лицо, прогоняя остатки сна. — Пить хочу.
Юн Сик сжалился над ним и пошёл на кухню добывать спасительную воду для умирающего от похмелья. Странная напряжённая атмосфера образовалась между ними. Ли чувствовал настроение Юн Сика за версту и безошибочно определял его сразу. Тот явно был недоволен, но пытался это скрыть.
— На сколько дней ты приехал?
Разразился гром среди ясного неба. Этот вопрос был неизбежен.
— До вторника.
— Завтра уже воскресенье.
Ли резко встал с дивана и повернулся в сторону кухни. Юн Сик стоял к нему спиной и неторопливо наливал из графина воду в стакан. Гнетущая атмосфера душила.
— Не грусти. Через неделю мы снова увидимся. Пока не улажу все дела, буду прилетать по выходным.
— И как господин Син к этому относится? – всё так же, не оборачиваясь, спросил Джун.
— А при чём здесь он? – голос Ли изменился и стал строже. — Малыш… ты обиделся?
— На что?
— Что я провёл вечер с ним.
— Я же сам так хотел, — Юн Сик поднёс и протянул ему стакан. Ли взял и успел ухватить любимого за запястье, пока тот снова не убежал.
— Да, но ты не просто так не спишь и сторожишь меня. Ты боишься, что мы больше не увидимся? – осторожно предположил хирург.
— А это не так?
Ли моментально отставил воду в сторону и протрезвел.
— Так вот, значит, в чём проблема. Ты думаешь, что я больше не приеду, — утверждал мужчина, озвучивая нехорошие мысли, поселившиеся в голове любовника.
— Никогда не знаешь наперёд, что может случиться. Зачем загадывать?
— Послушай, я никогда тебе не врал.
— Возможно. Но почему-то обстоятельства всегда складываются не в нашу пользу, — Юн Сик не заметил, как стал заводиться и повышать голос. — У меня уже рефлекс ждать подвоха, когда всё хорошо. И вместо того, чтобы… — он осёкся. — Забудь.
— Договаривай.
— Я неправ, прости, — юноша прятал взгляд.
— Вместо того, чтобы проводить время с тобой, я напиваюсь с Сином. Так?
— Я этого не говорил.
— Но подумал. Ты сам хотел, чтобы мы с ним подружились.
— Я не хотел, чтобы вы с ним дружили! – выпалил парень. Откуда в нём столько злости? — Я лишь хотел, чтобы ты его простил. Этого достаточно.
— Почему, когда я сегодня пытался его выставить, ты встал на его сторону?
— Забудь. Ложись спать, — Юн Сик попробовал освободиться, но тщетно. Ли его сейчас точно не отпустит. И кто его за язык тянул предъявлять странные претензии. Джун сам себе удивлялся.
— Не убегай. Обними меня. Каюсь, я перебрал, прости. Ну не будешь же ты меня за это наказывать? Ты сам говорил, что всё-всё простишь мне, — Ли старался обхватить Джуна руками и притянуть к себе крепче, но тот не давался.
— Нужно будет пересмотреть свой список «всего».
— Мы весь вечер говорили о тебе.
— Обо мне не нужно разговаривать. Со мной надо просто быть! – парень силой оттолкнул мужчину.
— Ты, оказывается, тот ещё единоличник, — совладав с обидой, Ли дал обет, что хотя бы он не будет поддаваться искушению и выходить на эмоции. Юн Сика можно понять, хотя тот сам терялся, не осознавая, что с ним происходит. Ли старше, а значит, ему расхлёбывать эту эмоциональную кашу. — Признавайся, ты меня ревнуешь? – он намеревался перевести всё в шутку.
— Это не смешно, когда речь заходит о господине Сине.
— Выбрось эти мысли из головы. Он очень тобой дорожит. Впору мне ревновать.
— А ты?
— Что я?
— Ты мной тоже дорожишь?
— Тебе страшно, — Ли осторожно обнял юношу. — Поэтому ты злишься. Мне тоже страшно. Господи, как мне страшно, ты бы знал.
— Давно ты верующим стал? – с иронией спросил Юн Сик, не поддаваясь очарованию любовника.
— Насмехаешься надо мной? Когда мне вернули тебя. У тебя на груди под шеей осталась небольшая вмятина, — Ли пальцем провёл по этому месту, и колени Джуна вмиг ослабли от мимолётного, но яркого возбуждения. — Увидел сегодня за ужином. Ты когда расстегиваешь верхнюю пуговицу, она заметна. У меня сердце сжалось, когда я понял, что это за маленькое пятнышко.
— Металл от огня нагрелся и впаялся в кожу. У меня не тело, а экскурсионный маршрут, — горько иронизировал парень.
— Прости, — мужчина уткнулся лицом в шею любимого и глубоко вдохнул его запах.
— За что?
— Каждый твой шрам… это всё из-за меня.
— Хоть что-то же от тебя мне должно остаться. На память.
Ли замер, а после выпустил Юн Сика из рук. Было тяжело выстоять против остроумного мстительного парня.
— Это больно слышать.
— Ну что мне делать? – застонал Джун. — Я сам не свой. Я не хочу говорить эти слова! Не хочу! Они сами вырываются. Почему?
— Потому что тебе больно. Поэтому ты злишься.
— Ты тоже поэтому пьёшь? От боли?
— Я больше не буду.
— Врёшь! Я переживаю за тебя. Мы оба знаем, чем это может закончиться. Мы проходили через это. Я тебя чуть не потерял, — Джун позволил себе говорить откровенно.
— Больше такого не повторится.
— Откуда такая уверенность?
— На мне лежат обязательства. Я не имею права опустить руки, — уверял хирург, но и тут Джун нашёл лазейку, за что бы зацепиться.
— Точно. Мин Гу.
— Успокойся, — он крепко зажал лицо любимого в руках. – Ты ничего не знаешь. У меня только сейчас в отделении больше ста человек лежат на реабилитации.
— Откуда так много? Семь Звёзд решили себя истребить?
— Это простые, обыкновенные люди. Я больше не занимаюсь подпольным бизнесом. Теперь это частная клиника. Мои пациенты придают хоть какой-то смысл моей убогой жизни и дают ощущение, что я ещё кому-то нужен.
— Ты всегда нарасхват и всем нужен: своим пациентам, Мин Гу, Син Ву Цзяню! Какими обязательствами ты себя ещё обложишь, чтобы быть всё дальше и дальше от меня?! – Джун сорвался. Он и не предполагал, что этим может закончиться. Казалось, в него вселился бес и вытворяет с его телом и чувствами чёрти что.
— Я живу только ради тебя, — Ли вновь заграбастал его в охапку. Долгое отсутствие внимания, и вот побочный эффект. — Ради этих моментов, когда могу держать тебя в руках. Не вырывайся, я всё равно сильнее, тем более, когда пьяный. Если будешь себя так вести, я больше не приеду. Вижу, как тебя скручивает ревность и обида. Потом будет ещё больнее. Жить в постоянном ожидании не каждый сможет! Если я пойму, почувствую, что ты не выдерживаешь, я сам разорву эти болезненные отношения. Ты меня понял? – на удивление очень строго предупредил хирург. Он не мог припомнить, чтобы когда-то повышал на Юн Сика голос. Тот утих, но лицо его оставалось чужим и безэмоцональным. — Я просил – не отталкивай меня. Я с ума схожу, когда ты холоден со мной. Когда рычишь и обвиняешь. Дело не во мне. Просто невыносимо наблюдать, как тебе больно. Если не ради счастья, тогда зачем всё начинать сначала?
Юн Сик обмяк и от стыда закрыл глаза. Он уткнулся лбом в плечо мужчины и, наконец, сам обвил руками его тело, обнимая в ответ.
— Я смогу.
— Ты уверен?
— Без сомнений. Прости меня.
— Понимаю, что с тобой происходит. Это не в последний раз. Знаю, чего ты от меня ждёшь, но я не могу ничего обещать! Не могу обещать того, в чём не уверен. Син говорит, чтобы я не скупился на обещания, а я не могу даже рта открыть. Малыш, если я чего-то не выполню, я возненавижу себя. Оставь мне хотя бы гордость, — Ли приподнял голову любимого и посмотрел тому в глаза. Увидев сочные пухлые губы и жалостливый взгляд, мужчина вмиг забыл о том, что сейчас произошло.
— Хорошо, обещай только то, в чём точно уверен.
— Обещаю, что сегодня я не позволю тебе мной помыкать, — не сдержавшись, Ли впился в умоляющие губы. — Ты от меня не убежишь.
— Я и не собирался.
— Маленький хитрец. Не будем ссориться. Хотя, признаюсь, я вспомнил, как сильно меня возбуждал грозный Малыш. Я и забыл, как ты любишь показывать характер, — хирург машинально шлёпнул Юн Сика по заднице, как провинившегося школьника, а после засунул шустрые пальцы за резинку трусов, быстро пробираясь к мягкой попке.
— Я не хотел, — оправдывался Юн Сик, а мысли его уже прыгали и скакали в хаотичном порядке, отвлекаясь на дерзкие прикосновения любимого. — Это само собой происходит. Мне тебя не хватает, понимаешь?
— Понимаю, — Ли нежно целовал шею любимого и в то же время одной рукой мял и гладил упругие ягодицы, а второй ласкал член Юн Сика, моментально налившийся кровью. Тело юноши отзывалось на ласки любовника, а сам Джун всё крепче и крепче прижимал к себе мужчину, содрогаясь от возбуждения в его руках.
Они спешили в комнату Юн Сика, суетно останавливаясь на каждом шагу, не желая ни на секунду выпускать друг друга из объятий и прерывать сладкие поцелуи. Коридор от гостиной до комнаты показался бесконечной лестницей ввысь, по которой они взбирались на вершину блаженства. Оказывается, возбуждение могут вызывать не только соблазнительное тело и запахи любимого, а так же осознание того, что он навсегда принадлежит тебе. Ли окрыляла сама реальность: дом, в котором любимый будет ждать его, комната Юн Сика, естественным образом ставшая супружеской спальней, луна за окном — соучастница Ли, освещавшая для него изгибы родного, непостижимого тела.
В разлуке, каждую ночь перед сном, хирург воспроизводил в памяти плавность обольстительных линий, мысленно касаясь бархата упругой кожи. Стоило представить обнажённого Юн Сика, извивающегося от чувственных ласк, как мужчина слышал его дурманящий запах вожделения. Никто не пахнет так сладко, как этот мальчик. Ещё никто никогда не занимал так много пространства в мыслях Ли, вытесняя прошлую жизнь, оставляя её где-то далеко позади. Без него её и не было вовсе. Если есть вероятность существования перерождения, Ли был уверен, что эта душа когда-то точно так же принадлежала ему и точно так же, как в эту самую минуту, охотно отдавалась напористым умелым рукам любовника.
Юн Сик торопился. Он вспыхивал, как ракетница в ночи, ярко-красным сигналом бедствия, требуя внимания Ли, чтобы тот без промедления вошёл в него. Возраст и длительное воздержание превращали Джуна в нетерпеливого любовника, противостоять которому было невозможно. Ли удерживал его руки над головой, не давая манёвра рассвирепевшей молодой дикой кошке. Юн Сик рычал и стонал, выпрашивая у более зрелого самца добычу – их общий долгожданный трофей наслаждений.
— Потерпи, — шёпотом уговаривал мужчина ненасытного любовника, губами собирая жаркое дыхание с его губ. Тот лишь канючил в ответ, жалобно призывая не мучить его ожиданием.
Ласки искушённого мужчины, как прохладный тонкий шёлк, стекали волнами по разгорячённой, возбуждённой коже юноши. Рельефные мышцы напрягались от лёгких прикосновений. Юн Сик вздрагивал, предвосхищая бурю, которая неминуемо должна настигнуть его после изнурительного затишья. Но Ли не торопился. Он упивался, предвкушая источник наслаждения, словно путник, уставший от палящего солнца, спускающийся по склону горы в низину к священному чистому водоёму. Он хотел напитаться сам и вдохнуть в Юн Сика столько любви, чтобы тоскующему в разлуке мальчишке не было одиноко в час, когда Ли не будет рядом. Оставляя свой след поцелуями на каждом шраме, хирург губами, влажным языком вырисовывал любовные узоры, превращая каждую отметину на теле юноши в печать, подтверждающую его право на Юн Сика. Сердце Ли замерло в страхе, когда он представил, что кто-то другой, так же будет осыпать поцелуями тело Юн Сика и с той же охотой дарить ему плотские удовольствия. Если это произойдёт, мужчина умрёт в тот же час. Сожаление, острыми шипами вонзилось в душу хирурга, похотливое вожделение и эгоистичное желание единолично обладать любовником, сводили с ума, вынуждая садиста совершать насилие от болезненных ему чувств. Ли впился ногтями в мягкую плоть бёдер и очнулся только тогда, когда услышал болезненный стон Джуна. Заботиться, уберечь от боли – вот удел любящего мужчины. Внезапно его накрыла нежность, и Ли, чуть не плача, спустился ещё ниже, зарываясь лицом в облако жёстких ароматных волос, как маленький, напуганный реальностью зверёк в поиске временного приюта. Бархат тонкой кожи члена Юн Сика ласкал щёку, и от медленных движений в мужчине разливалась бесконечная теплота, возвращая его к любви: трепетной и сентиментальной.
Юн Сик сдался. В постели он всегда шёл за Ли, доверяя порой нестабильному любовнику. Тот мог долго любоваться юношей, а потом внезапно наброситься на него, словно голодная собака, которой кинули кусок мяса. Именно сейчас Джун желал оказаться тем самым мясом и быть истерзанным одержимым извращённым безумцем, но у Ли на него были другие планы. Он неторопливо ласкал губами напряжённую плоть, найдя успокоение между ног юноши. От сильного возбуждения по телу Юн Сика прошёл разряд тока, когда он одновременно почувствовал палец в заднем проходе и плотно сжатые губы на своём члене. Мелкая дрожь прокатилась по чувствительной коже, заставив сильнее и резче толкаться в рот мужчины. Он хотел большего, незаметно сползая вниз активно насаживаясь на дразнящий палец. В отличие от молодого любовника, старший мечтал остановить время и, насколько это возможно, продлить хмельную эйфорию, смакуя вкус долгожданного деликатеса.
Почувствовав, что Ли сам начал срываться, а движения его губ и рук ускорили темп, Юн Сик быстро подхватил его настроение и подскочил, пытаясь немедленно оседлать мужчину. Ли мигом пресёк его командный напор, с недавнего времени незаметно перешедший в привычку, и рывком поставил юношу на колени. Тот смутился от своих аппетитов и смиренно поддался рукам любимого. Открывающиеся виды, лишь сильнее распалили мужчину. Юн Сик прогнулся в спине и призывно застонал, потираясь о пах любовника. Он готов был сам насадиться на твёрдый, горячий член без всякой подготовки, если бы не властные ладони мужчины, удерживающие его за бёдра. Развратные наклонности Ли просыпались, когда он наблюдал, как самый чистый и непорочный человек на земле сгорает от страсти, поддавшись искушению падшего ангела, падая вместе с ним в бездну похоти. Не совладав с желанием, Ли наклонился и укусил Юн Сика за попку. Один раз, второй, сильнее… Тот лишь отчаяннее оттопыривал ягодицы назад и, похоже, совсем не чувствовал боли. Наоборот, возбуждение усиливало все прикосновения, превращая боль в наслаждение. Вдруг Юн Сик осознал, что желает большего – он хочет узнать того самого Ли, каким тот никогда не представал перед ним. Но ведь его наклонности — тоже часть любимого. Вмиг желание, как пожар, молниеносно разлилось под кожей, и Джун обернулся к мужчине.
— Сделай это.
— Сделать что?
— Ты знаешь.
— Не понимаю тебя, — мысленно отпирался Ли, боясь даже подумать, на что толкает его молодой наивный любовник.
— Ты этого хочешь, я чувствую.
— Не понимаю, о чём ты?
— Не знаю, как это называется, но я хочу, чтобы ты сделал это со мной, — настаивал смелый парень.
Отнекиваться и притворяться, что Ли не понимает куда клонит Юн Сик, было абсурдно.
— Нет, — холодно и твёрдо мужчина остановил нарастающую волну острого возбуждения, начавшую питаться дикими запретными фантазиями.
— Что, если я хочу? – Джун тут же принял вызов и, как ребёнок, насупился, готовый отвоёвывать своё право голоса.
Ли подумал, что после ужина Юн Сик стал более заведённым и воинственным, чем бывал прежде. Или… Хирург задумался. В момент их вчерашней встречи Юн Сик уже был таким. Полгода. Всего шесть месяцев в разлуке и перед ним уже не мальчик. Этот молодой человек больше не полагается на взвешенные правильные решения. Теперь он следует только за своими желаниями. Они взяли вверх над его страхами и сомнениями и ведут юного главу туда, где миром правят искушения. Ли проходил тот же самый путь и надолго застрял на отрезке испытаний соблазнами. Вот и Юн Сик, поддавшись зову страсти, рвётся туда, где ему совсем не место. Ли сам невольно подвёл любовника к вратам города греха.
— Что тебя беспокоит? – Ли задал вопрос, заранее зная ответ.
— Я хочу быть к тебе ближе.
— Чтобы я ни сделал, тебе всё равно будет мало, — Ли знал наверняка, что душевные потребности физическими не утолить. Это вечный бег по кругу, который изнурит любого, даже самого стойкого. — Лучше не переступать эту грань.
— Что в этом плохого?
— Ничего. Но и хорошего мало. Тебе это не нужно.
— Это всего лишь любопытство, — хитрил мальчишка. — Удовлетвори его, и я сам решу, нужно мне это или нет.
— Не хочу, — грубо отрезал Ли.
— Хочешь. Любить друг друга — означает разделить всё. Даже то, от чего ты пытаешься меня оградить. Я выбрал тебя, поэтому ничто не должно стоять между нами. Хочу быть с тобой одним целым. Во всём. Хочу почувствовать то же самое, что и ты.
— Даже если захочу, я не смогу, — он схватил его за плечи и встряхнул, возвращая себе прежнего разумного Джуна. — Я люблю тебя.
— А ты потихоньку. Обещаю, я смогу тебя контролировать.
Ли улыбнулся наивной логике. Юн Сик совершенно не понимал, о чём говорит и, уж тем более, о чём просит садиста-любовника.
— У меня нет желания причинять тебе боль.
Юн Сик замолчал. Уговоры не действовали на партнёра, а сам юноша не понимал, что именно в его голове и сердце бушевали хаос и паника. Ему во что бы то ни стало нужно было слиться, срастись с Ли душой, телом, кожей, сплестись венами, чтобы по ним бежала одна кровь на двоих. Так он был напуган предстоящей разлукой, теряя любимого каждое мгновение. И почему-то мысль о том, чтобы познать тёмную, неизведанную сторону любовника, успокаивала Джуна, ложно давая надежду на мнимый контроль над хирургом. Любой отказ Ли теперь воспринимался, как вызов, и Юн Сик, не задумываясь, интуитивно доверился своим инстинктам. Он неожиданно влепил мужчине пощёчину, а тот, как и ожидалось, набросился на него, заламывая ему руки за спиной.
— Ты меня удивляешь. Пойдёшь на всё, но не сдашься?
— Накажи меня.
Ли снова ухмыльнулся, но в этот раз откровеннее, не страшась оскорбить невинные чувства мальчишки.
— Думаешь, это так работает? Сессия – это не мордобой. Я должен быть полностью бесстрастен. А на тебя я теперь злюсь.
— Научи. Скажи, что я должен делать? Я хочу увидеть тебя таким, каким никогда не видел.
— Снова ревность? – раскусил он авантюриста.
— Они все знают что-то, чего ты со мной не делал.
— Поэтому ты особенный для меня. Я хочу дарить тебе любовь.
— Сдерживая свои потребности?
— Кто сказал, что я их сдерживаю?
— Хватит меня обманывать. Вы все думаете, что я ничего не понимаю. Не понимаю, кого люблю?! –Джун затрепыхался в стальных объятьях.
— Чего ты от меня хочешь? – зло процедил хирург, предугадывая, чем это всё может закончиться.
— Перестань сопротивляться. Ты уже здесь. Со мной. Я не намерен больше тебя терять. Мне не нужен просто секс. Мне нужен человек, о котором я буду знать всё. Абсолютно всё. Как и он про меня. Хочу слышать твои мысли и быть тем единственным, кто исполнит все твои желания.
— Малыш, ты и так исполняешь все мои мечты. Большего мне не нужно.
— Мне нужно. Мне!
Ли схватил Юн Сика за горло и придавил к подушке, нависая над ним.
— Я не хочу! Рядом с тобой я не совладаю со своими эмоциями и могу причинить тебе вред. Ты понимаешь, как это опасно? Это не забава.
— Сделай мне больно, — Джун крепко зажал его между бёдер.
— Ты… — мужчина был в замешательстве. Он испугался, осознавая, чего на самом деле хочет юноша. – Ты страшный человек. Ты… сжигаешь все пути к отступлению.
— Верно, — честно признался Юн Сик. — Я сделаю так, что ты не сможешь жить без меня.
Пальцы на шее Джуна вмиг ослабли.
— Мальчик мой, — голос Ли дрогнул. Слёзы подступили к горлу от безысходности. Он наклонился и поцеловал Юн Сика в губы. – Пообещай, что честно скажешь, если тебе что-то не понравится, — шептал он в губы любовнику.
— Обещаю.
— Обещай, что никогда меня не бросишь, — умолял мужчина, и Малыш почувствовал, как руки хирурга дрожат.
Тяжёлое мужское тело снова придавило его к кровати. Юн Сик заметил ещё вчера, что Ли стал шире, больше, тяжелее. Изысканная фигура сдалась перед стрессом и возрастом, начала меняться. Джуну, как ни странно, нравились эти изменения. Он сам креп изо дня в день, но Ли, как будто предугадывая это, обгонял его, чтобы мальчишка в его объятьях подольше оставался его Малышом. Мужчина провёл ладонью по рёбрам парня, остановился на груди и, словно проверяя реакции партнёра, сжал пальцами маленькую бусинку соска. Юн Сик вздрогнул от боли, но стон сдержал. Он пообещал себе, что будет смирным и не даст Ли повода для волнения.
Заполнить всё пространство любимого собой было целью юного стратега. Сделать того зависимым от себя, чтобы у мужчины не было сил покинуть его. Детское желание, подкрепленное взрослыми возможностями, являлось мощным оружием в борьбе с ревностью, о существовании в себе которой до сегодняшнего дня Джун не подозревал.
Ли не собирался устраивать сессию и идти на поводу умелого манипулятора, но утолить любопытство Юн Сика ему придётся. Хирург разделял с ним неприятные чувства, вызванные ревностью, и ясно понимал, как важно им научиться сейчас доверять друг другу во всём. Мужчина тоже решил пойти на хитрость и подыграть любопытному любовнику. Джун всё равно не знает, как проходили его сессии. И никогда не узнает. Ли только приоткроет завесу, и тогда мальчишка успокоится.
Мужчина приказал встать на четвереньки, и парень уже напрягся, сопротивляясь незнакомому командному голосу. Если бы он умел подчиняться, это был бы вовсе не Джун. Такие люди, как он, ведут сессии, а не принимают участие в них в качестве раба. Нет. У таких, как Юн Сик, даже мысли не возникнет участвовать в подобном. У них не может быть пагубных привычек и извращенных наклонностей. Эти люди не будут мараться о грязь и, уж тем более, упиваться ею. Но Ли необходимо было убедить в этом самого любовника, чтобы у того больше никогда не возникло соблазна примерить на себя чужую жизнь.
— Я сказал, повернись ко мне спиной и встань на четвереньки, — грозно повторил хирург.
Опомнившись, Джун последовал за голосом хозяина. Он не узнавал Ли, отчего становилось не по себе. На самом деле, не происходило ничего сверхнеобычного, чего бы они не делали в постели. Ли так же наклонялся и припадал к попке юноши, влажным языком облизывая ложбинку, упираясь кончиком в пульсирующую дырочку. Если раньше Джуна смущали эти ласки, то теперь он сам охотно насаживался на твёрдый кончик, точно зная, как это возбуждает обоих. Ведущий крепко держал юношу за мягкую плоть, рывками проникая в тугое кольцо мышц. Юн Сик закрыл глаза и выдохнул, отпуская всякие ожидания. Мысли в голове разлились тяжёлым раскалённым металлом, отчего думать стало затруднительно. И в этот момент его ягодицы обожгла сильная боль. Парень охнул и попытался развернуться, но ему на затылок легла тяжёлая крепкая рука. Оставалось только угадывать, что с ним делают, а что самое страшное — что ждёт его впереди? Последовал очередной шлепок по ягодицам, и в этот раз Юн Сик освободил болезненный стон. Снова горячая ладонь ошпарила кожу. Не успел он перевести дыхание и прийти в себя от незнакомых ранее болезненных ощущений, как мужчина ускорил темп, чередуя места удара: то слева, то справа. Юн Сик хотел взмолиться и попросить прекратить эту странную пытку, но быстро вспомнил, что сам стал её инициатором. Возбуждение? Оно быстро пропало, и ничего не оставалось, кроме как терпеть, сжимаясь всем телом в ожидании следующего удара. Стоило только смириться со своей участью, постепенно привыкая к боли, как всё вмиг прекратилось, а на горящие ягодицы легли большие тёплые ладони. Обычно руки Ли всегда холодные, но не в этот раз. Жжение от ласковых поглаживаний утихало, а тело становилось ватным.
— Мне продолжать? – уповая на разумность Юн Сика, спросил Ли.
— Конечно.
Зря он надеялся, что Джун так быстро сдастся. Это уже стало делом принципа для них двоих. А раз так, то Юн Сик непременно пожалеет о своём упёртом характере. Ли знал, что Малыш многое может вынести и на многое пойти. Но зачем? И не изменяя себе, любящий мужчина вновь поддавался провокациям мальчишки. Похоже, он вечно будет идти у того на поводу, и это не лечится.
Ли встал с кровати и поднял с пола брюки, небрежно отброшенные в момент страсти. Юн Сик, стоя на четвереньках, с опаской и любопытством, чуть повернув голову в его сторону, тайно подглядывал за Ли. Увидев, как тот достаёт из брюк кожаный ремень, парень сглотнул. Рот пересох от частого дыхания, а сердце зашлось. Джун боялся не боли, а поведения мужчины. Похоже, вместо доверия между ними начала воздвигаться высокая стена. Этого человека Юн Сик не знал и теперь уже сомневался, а стоило ли ему нарушать границы и лезть не в своё дело, тем самым отталкивая любимого, увеличивая расстояние между ними ещё больше.
— Без моего разрешения тебе нельзя двигаться, — Ли пресекал на корню любые попытки Юн Сика контролировать ситуацию. И тот быстро отвернулся, рисуя в воображении ужасные картинки, которые по глупости ожидали его сегодня ночью.
На самом деле, Ли даже веселило, что Юн Сик в рамках псевдо-сессии ведёт себя, как шелковый. Может быть, не всё так уж печально, и из этих игр хирург сможет извлечь для себя выгоду, поскольку, чем старше становится юноша, тем труднее им управлять. Син Ву Цзянь воспитывает достойную замену.
Мягкая кожа ремня, как змея, проползла по разгорячённому телу парня, оставляя приятные ощущения на коже. Задница до сих пор пылала огнём, и если Ли сейчас возобновит обжигающие ласки ременной плетью, то Юн Сик точно не сможет сидеть несколько дней. Экспериментатор содрогался от каждого шороха за спиной, напрягаясь, как пружина. Он ждал удара и был уверен, что Ли шутить не станет и обязательно докажет любовнику, что эти игры тому не по зубам. От молчания Ли напряжение возрастало. Теперь уже и ремень не скользил по его выгнутой застывшей спине.
— Волнуешься? – шёпот Ли прозвучал очень громко в накалённой тишине.
— Немного. Непривычно, что я не знаю, что будет дальше.
— В этом и заключается смысл сессии.
— Что ты чувствуешь, когда делаешь это со мной?
Вопрос застиг Ли врасплох. Юн Сик, не изменяя своим привычкам, пытался контролировать ситуацию даже в таком положении. Если они хотят стать ближе, мужчине придётся доверить и такие тайны юному любовнику, которого, так или иначе, ему придётся провести по нелицеприятным воспоминаниям хирурга. А тому, в свою очередь, научиться полностью доверять партнёру.
— Пытаюсь прожить твои эмоции.
— То есть, ты делаешь с людьми то, чего хочешь сам?
— Не совсем. Молчи. Я не разрешал говорить, — мужчина оборвал попытку Джуна выудить информацию, которой Ли не готов был делиться. Тем более с Юн Сиком.
Тревога Джуна усиливалась. Ли чувствовал, как тому некомфортно в роли саба. И не только это. Юн Сик погряз в обидах к любовнику, и реакции тела не заставили себя ждать. Малыш не испытывал возбуждения, наглухо закрывшись от ласк любимого. Удовольствие от любви перешло в контроль над партнёром, потеряв былую неторопливую трогательную нежность. Юн Сик больше думал не о наслаждении, а о том, что просыпаясь, он не будет видеть Ли каждое утро. Глядя на сосредоточенный профиль, Ли безошибочно читал тяжёлые мысли на понуром лице. Он не может предотвратить переживаний юноши, но попытаться хоть на время избавить его от болезненных страданий и сомнений стало его целью. И в этом, как ни странно, отлично помогала другая боль – физическая. Она быстро вытесняла душевные муки, даря временное облегчение. Ровно с теми же чувствами Ли попал однажды в закрытый клуб, ставший со временем его домом и единственной возможностью отпустить тревогу. Что ж, он приехал сюда за спасением, не предполагая, что его наклонности станут спасением для Джуна.
Ли включил ночник. Ни одна эмоция на лице любимого не должна утаиться от пытливого взгляда доминанта. Юн Сик всё так же стоял на четвереньках, а Ли снова встал сзади и погладил его ягодицы. При свете лампы покраснения виделись отчётливее. Мужчина прикрыл глаза, сдерживая буйную фантазию и нарастающее следом возбуждение. Завтра он будет проклинать себя за то, что поддался на уговоры любимого, но сегодня… Взглянув на профиль, он заметил, как щёки юноши полыхают стыдливым огнём, как и его попка. Увидеть Юн Сика покорным оказалось настоящим испытанием. Хирург даже не предполагал, что кротость молодого любовника ударит в голову сильнее виски, выпитого сегодня больше положенного. Но встав перед лицом ответственности, мужчина вмиг протрезвел. Страх и неуёмный интерес дико возбуждали. Соблазн увидеть Юн Сика в новой роли был велик. Этот момент Ли запомнит на всю жизнь, ведь именно в эту самую минуту любовь Юн Сика достигла своего апогея – он окончательно и бесповоротно решил доказать, что желает разделить с Ли его жизнь, снова принимая без остатка все тяготы его судьбы.
— Доверься мне и не думай о том, что я буду делать, — ладони хаотично задвигались по спине, бокам, животу, обласкивая любимого. — Если тебе что-то не понравится, смело меня останавливай. В таких играх пары используют стоп-слово. Какое ты хочешь, чтобы было у нас?
— Я не знаю.
— Любое. Не думай о том, что правильно, а что нет. Доверься своим ощущениям.
— Синий.
— Отлично, — спокойно и тихо говорил мужчина. — Малыш, — Ли поцеловал его за ухом, а потом в висок. – Я могу говорить неприятные слова. Помни, это игра. Я не хочу тебя обидеть. Ты понимаешь?
— Да.
Ли за подбородок повернул голову Юн Сика вбок и поцеловал нежно-нежно, как в последний раз. А после прикрыл его глаза большой ладонью, и Джун почувствовал, что она была слегка влажной. Осознав, что Ли взволнован не меньше самого юноши, последний выдохнул и попытался расслабиться, не желая создавать партнёру ещё больше сложностей.
— Хочу тебя, — продолжал шептать мужчина. – Хочу наказать тебя. Хочу, чтобы ты плакал.
Юн Сик не до конца понимал правила этой странной игры, но полагаясь на слова любовника, он раз за разом прокручивал одну и ту же сказанную им фразу: «Не думай о том, что правильно, а что нет. Доверься своим ощущениям». Так он и сделал. Через некоторое время, под приятный низкий тембр он отключился от реальности, не замечая, как оказался в водовороте новых ощущений. Он парил. Слова, которые произносил Ли, не имели значения. Тёплое дыхание, шёпот его губ, чуть касающихся мочки уха, сильная рука, которая удерживала Юн Сика, не давая тому упасть в пропасть непонимания и недосказанности – всё это завораживало и кружило голову. Второй рукой мужчина нежно водил по ягодицам, а после круговым движением пальца ласкал влажную от смазки маленькую дырочку. Член мигом вновь налился кровью, и Джун инстинктивно задвигал бёдрами навстречу руке Ли, которая исчезала в последний момент. Не достигнув желаемого, юноша застонал и машинально потянулся рукой к своему члену, любыми способами стремясь остановить мучительную неосязаемую пытку. Ли перехватил его руку и крепко сжал запястье, тем самым предупреждая, что исключительно он решает, когда и где он будет ласкать мальчишку. Настроение любовной мелодии вновь изменилось, но Юн Сик был настолько возбуждён и околдован приятной сексуальной аурой, что не заметил этого. Однако Ли уже стоял на коленях сзади над ним и был готов украсить нежную попку красной полоской кожаного ремня.
— Войди в меня, — попросил Юн Сик и в тот же миг услышал пугающий свист, разрезавший воздух и приземлившийся на его мягкой плоти.
Огненная линия вспыхнула яркой пронзительной болью, и Джун истошно простонал. От неожиданности и внезапной обиды глаза налились влагой, но он быстро взял себя в руки и проглотил странные неприятные ощущения. Ли видел его старания. Вместо возбуждения прорывалась жалость к любимому, хлеставшая его по сердцу куда больнее, чем этот ремень. Как хирург и предполагал, он не может вести сессию с любимым. Мужчину пожирало чувство вины за всю боль, которую он причиняет. Ли не может быть бесстрастным, а это главное правило, которому должен следовать доминант. В противном случае эта игра даст трещину в их и так нестабильных и хрупких отношениях, которые, как тонкое стекло, готовы были треснуть в любой момент. Но что, если со следующим ударом оно разобьётся, и хирург потеряет своего Малыша насовсем, искалечив его психику окончательно?
— Не останавливайся, — выйдя из роли, скомандовал Юн Сик. Он знал, о чём думает Ли. Нельзя было дать волю его сомнениям и отступить на полпути. Если не сейчас, то они никогда не преступят этот рубеж.
Последовал следующий удар, и он был увереннее прежнего. Джун снова вспомнил наставления любовника и прислушивался больше к ощущениям в теле, чем к эмоциям, которые сейчас разобрать он всё равно не сможет. Ли любит его, больше Юн Сик ничего не хотел знать. После третьего удара парень согнул руки в локтях и опустился грудью на подушку. Силы покидали его, ему нужна была опора. Все чувства и мысли сосредоточились на полыхающей огнём заднице. Казалось, кожа с треском лопалась на нём и он, как змея, скидывал свою старую кожу. На мгновение показалось, что огонь стихает, и парень начал расслабляться, уплывая в приятные ощущения стихающей боли, как вдруг на его шею накинули ремень и вновь заставили приподняться. Ли натянул кожаную удавку, как поводья, и сдавил шею мальчишки, задирая тому голову вверх. Протяжный измученный стон не остановил хирурга. Он скрестил ремень за спиной юноши, только после этого сам уложил голову Джуна на подушку и, заломив его руки за спиной, зафиксировал ремень на его запястьях. Сцепленные за спиной руки от бессознательных панических движений лишь сильнее натягивали ремень, сдавливая собственное горло Юн Сика. Саб пытался переместить их чуть выше, сгибая локти, но Ли остановил его отчаянные попытки, уверенной рукой перехватив узел на запястьях и потянув на себя. В первые несколько секунд Юн Сик чуть не задохнулся от овладевшей им паники. Он полностью во власти Ли! Даже если он начнёт вырываться, то скорее задушит себя, чем высвободится из рук садиста. Как это может приносить удовольствие?! Безысходность билась в висках, разгоняя ужас по всему телу. Пленник задрожал, а частое дыхание перешло в скулёж, но он по-прежнему не произносил заветное стоп-слово. На самом деле, он забыл про всё на свете, думая только о кожаной петле, обвившей и стянувшей его горло плотными мышцами, словно то была змея Триады.
Удерживая одной рукой запястья любовника, мужчина чувствовал их упорное сопротивление. Пока Юн Сик обречённо пытался поднять руки верх по спине, чтобы ослабить хомут на шее, Ли натягивал их на себя сильнее. В попытке восстановить контроль над ситуацией Юн Сик не щадил себя. Напряжение в теле, как разряды тока, били самого Джуна, пока тот героически стоял на своём, не давая себе и шанса на слабость, не позволяя себе сдаться перед более сильным противником. И то был не Ли, сковавший его движения. Тот лишь являлся фигурой, олицетворяющей жизнь самого юноши.
Это была самая долгая и невыносимая сессия на памяти хирурга. Ему никогда не было так больно, как сейчас, даже в часы, когда Син Ву Цзянь относился к нему, как к кукле для развлечений других. Ли, наконец, увидел то, о чём яростно предупреждал его Син, запугивая весь последний месяц. Он увидел, во что превратилась молодая затравленная душа. Юн Сик бился в агонии, тщательно скрывая страхи. Ничего не меняется, и даже в таком положении он тихо постанывает в подушку, не прекращая злосчастную сессию. Ли прекрасно знал, что нужно делать с такими храбрецами, но ведь это не кто-нибудь, а Юн Сик… Это его любимый. Его свет. Его солнышко. Его Малыш. Господи, зачем они вообще встретились? Эта опасная мысль промелькнула в голове хирурга. Почему сам Ли стал палачом того, кого любит? Он и так уже необратимо изуродовал его жизнь и продолжает утаскивать за собой сопротивляющийся стойкий дух. А теперь ему нужно убить в Джуне невинность, чтобы спасти его. Именно ему предстояло сделать из Юн Сика мужчину, который обязательно окрепнет (у него нет другого выбора) и станет ещё сильнее. Но почему? Почему он?! Не Син Ву Цзянь, не Мин Гу или кто-нибудь другой? Почему Ли должен стать убийцей и отобрать у мальчишки последнюю надежду и веру в чистоту и безгрешность его мира? Почему Ли должен сорвать с его глаз пелену иллюзий, нарисованных юным мечтателем? Неужели невозможно сохранить его грёзы и остатки невинности, как сокровища, которые останутся нетронутыми в пожаре вечной войны за выживание.
Словно трансляцию по телевизору Ли остановил поток отвлекающих эмоций и вмиг превратился в человека, который обязан довести сессию до конца, иначе он может навредить тому, кто доверился его рукам.
Хирург отпустил поводья и дал Юн Сику немного передохнуть. Тот упал грудью на кровать и с облегчением выдохнул. Плечи затекли, но временное освобождение от тотального контроля Ли над его телом немного ободрило, и мальчишка ненадолго воспрянул духом. Каждая клеточка тела стонала, требуя любви, но Юн Сик потерял всякую надежду, что сегодняшней ночью он будет парить в облаках от удовольствия. Возбуждение растворялось в боли, как капля чернил в большом объёме воды. Выматывающие сексуальные пытки могут закончиться крепким сном, не более. Так он думал, пока не почувствовал, как властная рука сжала его яички и провела ногтями по скукожившейся от приятных поглаживаний мошонке. Неужели на этом все испытания закончились, и Ли, наконец, возьмёт его, а потом даст провалиться в глубокий сон до самого утра? Гордость не позволяла попросить и выйти из игры раньше времени, установленного Ли. Юн Сик будет терпеть и молчать, в принципе, как и всегда.
— Ты не подходишь для этих игр. Мин Гу отзывчивее тебя.
Юн Сик забыл, как дышать. Он вообще забыл обо всём, словно его дух покинул тело, и юноша застрял между жизнью и другой вселенной. Сердце ударило последним мощным толчком и замерло насовсем.
— Раздвинь ноги шире.
Юн Сик не слышал, что говорит Ли. Он окончательно провалился… Куда?
— Я сказал поставить ноги шире, — жестокие руки сами развели колени. – Не будешь слушаться, я тебя накажу.
Лучше бы он сёк его до самого рассвета, чем сравнил с… братом. Самообладание потихоньку возвращалось, и Юн Сик начал собирать остатки истраченной силы, как оставшиеся после костра раскалённые угли. Злость, как ветер, разжигала их заново, и юноша, раз за разом, пытался встать. Ли не давал ему подняться, утыкая лицом в подушку, но Джун методично, молча пытался снова и снова.
— Тебе нельзя двигаться, пока я тебя не трахну.
Слова Ли грязной помойной водой стекали по открытым ранам юноши. Ему было больно, как никогда. Если Ли осмелится его тронуть, Юн Сик задушит его. Это уже не игра, а унижение, издевательство над ним.
— Шлюха должна знать своё место. Я сказал, раздвинь ноги и терпи.
— Нет, — яростно выпалил Джун, почувствовав, как что-то твёрдое пытается проникнуть в его анус. Ли был груб. Пальцы мужчины жёстко впились в плоть парня и с силой притянули на себя.
— Скажи стоп-слово, — сквозь жестокие интонации далёким эхом пробился голос любимого, и Юн Сик снова потерялся в ощущениях.
Он быстро, как полоумный, перебирал в голове мысли в поиске ответов. Что Ли с ним делает? Зачем? Как ему себя вести? И самое главное — как освободиться из этого кошмара?! Ведь он по-прежнему связан кожаным ремнём, путами, из которых ему самому не освободиться. И каждый раз, поддавшись панике, он душит сам себя, непроизвольно дёргаясь в неистовой, несмиренной агонии. Юн Сик застонал, так и не назвав заветное слово, сулящее ему свободу. Ли знает, что делает, думал юноша, останавливая очередной приступ, вновь доверяя партнёру.
— Я тебя изнасилую, ты это понимаешь?
Юн Сик кивнул, крепко стиснув зубы, готовый к любым последствиям. И вдруг мужчина снова потянул за ремень на запястьях любовника. Джун, как безжизненная марионетка в руках кукловода, безвольно поднялся.
— Я хочу, чтобы ты плакал. Рыдал, скулил от боли и молил о пощаде, — хирург дёргал за ремень, который впивался в глотку юноши всё резче, отчего тому становилось ещё труднее дышать. – Я тебя затрахаю, как всех своих любовников. Их были сотни. Ты такой же, как они. Вы все хотите обладать мной. Течёте, почувствовав мой член в заднице. Как тебе такой я? Хотел увидеть меня в деле? Я выебу тебя, как последнюю суку, и уеду. Ты так думаешь? Что я буду приезжать к тебе, чтобы только трахать? Ты прав. Как только Мин Гу станет лучше, я исчезну. Потому что, выбирая между тобой и им, я всегда буду выбирать его.
Слёзы градом полились по лицу Джуна, но он всё так же молчал.
— Скажи это грёбенное слово. Кого ты из себя строишь? Тебе больно? Обидно? За кого? За себя или за него? Я вас обоих использую, поэтому не строй на мой счёт лишних иллюзий. Наши отношения могут прекратиться в любой момент, и ты меня ничем не свяжешь. У тебя нет той силы, которая может посадить меня на цепь рядом с тобой. Ты — всего лишь любовник. Знай своё место. Ты всю жизнь будешь вторым. Вторым в Триаде. Тебе не сравниться с Син Ву Цзянем. Вторым после Мин Гу. Ты мне нравишься пока ты меня развлекаешь. Ты — всего лишь мальчик, которого подарил мне мой господин за свои грехи, чтобы я мог с тобой развлекаться. Я не люблю тебя.
Лицо Юн Сика было залито слезами. Ли видел, как его губы содрогаются в попытке что-то сказать, но обида и поводок на шее не давали произнести ни звука.
— Громче! Я тебя не слышу, — уже рукой сдавливая шею, мужчина тряс его в своих озверелых объятьях.
— Синий, — одними губами произнёс юноша.
— Ещё громче! Громче!
— Синий, – зарыдал в голос Юн Сик. — Синий. Синий!
Ли так быстро развязал руки Юн Сика и освободил его, что Джун не сразу понял, что может двигаться. Мужчина подхватил его, как пёрышко, и усадил к себе на колени. Джун дрожал крупной дрожью, обхватив руками шею любимого, прижимаясь к нему всем телом, содрогаясь от слёз и страха.
— Маленький мой, прости меня, — плакал вместе с ним Ли.
— Это всё — правда. Всё, всё. Мне страшно. Страшно, — захлёбываясь слезами, невпопад говорил Юн Сик, но Ли чётко разбирал его слова и проживал вместе с ним его нестерпимую боль. – Мне так страшно, что это правда.
— Это неправда! Неправда! – рыдая, Ли торопливо разбивал страхи любимого вдребезги.
— Я боюсь тебя потерять. Больше не хочу тебя терять, даже если ты меня не любишь, — Юн Сик начал плакать сильнее, впервые проговаривая свои страхи вслух. Эмоции снежной лавиной сметали все преграды на своём пути. Слой за слоем они снимали с себя кожу, максимально обнажаясь друг перед другом. – Я боюсь! Не бросай меня. Не уходи, пожалуйста. Прошу тебя, не уходи больше. Не оставляй меня одного. Я скучаю, — Джун изо всех сил вцепился в волосы любимого. – Не отпущу. Не отпущу! Я скучаю. Я скучаю по тебе. Я скучаю!!!