НОЧЬ В ШАНХАЕ. КИТАЙСКАЯ ШКАТУЛКА
Сколько отведено времени цветущему оазису роскоши в преуспевающем Шанхае? Казалось, здесь собралась вся элита мира, чтобы обогатить клочок земли, а после стать полноправными хозяевами Востока. Однако каждый, кто пытался запустить руку в богатства города дальше локтя, теряли её незамедлительно. Пока этот райский уголок принадлежит одному единственному человеку, и пока этот человек в состоянии очищать родную землю от алчных набегов европейской буржуазии и усмирять пыл сородичей, Шанхай будет утопать в богатстве и роскоши.
Каждые выходные этого человека можно было встретить в Столичном Театре на перекрестке Мушум и Сучоу на показе новой оперы. Большой поток хлынувшей в храм Востока европейской культуры и новых модных течений повлиял не только на архитектурные традиции, а также на культуру музыки, затмив тонкий мир азиатской сцены европейской оперой, диковинкой для любого шанхайского аристократа.
Ду Юэшэну была отведена одна ложа напротив сцены, занять которую не смел никто, даже если магнат по каким-то причинам пропускал представление. Два кресла по центру принадлежали двум мужчинам, за спинами которых неизменно стояли два охранника, стерегущие покой хозяина преступного мира и его любовника. В этот вечер одно кресло по левую руку от Ду Юэшэна пустовало. Все мысли влиятельного господина были заняты не прекрасным пением актрисы, а тем, о чём она поёт, отчего рвётся её душа в порыве ревности.
Спустя четверть часа в ложу, словно чёрный кот, бесшумно пробрался тот, кто этим вечером полностью завладел мыслями влиятельного мафиози. Мужчина догадывался, что хозяин будет не в духе, и что он поплатится за своё опоздание, но у Лианга была уважительная причина задержаться в тот вечер.
— Что-то случилось? – Ду Юэшэн не стал тратить время на приветствие. Сегодня опера нагоняла тревогу, а на сердце главаря скребли кошки.
— Операция затянулась. Под вечер снова привезли раненых, — врач хотел ослабить узел галстука, но мигом вспомнил, что они на людях, и сдержал свой мимолётный порыв. Тело гудело от усталости. Как бы он хотел поскорее очутиться дома в кровати, но спланированный заранее вечер он обязан был провести с господином.
— Что-то они зачастили к тебе.
— Это претензия? Скажи это своим людям. Чем Гоминьдан активнее, тем больше работы у меня.
— Нужно сказать им, чтобы они никого не оставляли в живых. Тогда и нам будет выгодно, и ты перестанешь опаздывать.
— Почему я слышу в твоём голосе ревность? Ты стареешь.
— Это не я старею, а ты хорошеешь с каждым днём.
— Неправда. Я — поношенный товар.
— Какая горькая самоирония.
В этот момент певица взяла высокую ноту и ненадолго прервала супружескую беседу.
— Лучше так, чем страдать, как она, — Лианг указал на сцену, где актриса, игравшая роль несчастной брошенки, сгорающей от ревности и разбитого сердца, пыталась покончить с собой. – Нужно знать своё место, тогда и драмы не будет.
— Раньше ты плакал на каждом представлении.
— Я перестал сопоставлять себя с героинями трагедий. Умереть от безответной любви уже не кажется мне таким привлекательным.
— Ты стал циничным, — Ду ухмыльнулся. Его это радует?
— Я просто повзрослел. Ты — единственный, кто не хочет этого признавать, — бесстрастно продолжал говорить Лианг.
— Для меня ты навсегда останешься ребёнком.
— Не выдумывай. Ты не знал меня в детстве. Когда мы познакомились, мне уже было около двадцати.
— Так я и говорю, совсем дитё.
— Не хочу спорить. Пусть будет так, как хочешь ты.
— Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? – Ду уже вовсю наглаживал бедро любовника, успокаивая этими методичными, чуть вызывающими движениями больше себя, чем партнёра. Судя по тому, как спокойно реагировал Лианг, этой привычке уже много лет. Врач повернулся в сторону хозяина и мягко улыбнулся.
— Ты всегда сдаёшься без сопротивления, — такой же довольной улыбкой ответил ему Ду. — В этом твоё очарование. Оголённый нерв с закрытым сердцем. Пятнадцать лет ты рядом со мной, а я до сих пор не знаю, что у тебя на уме, — шептал на ухо взрослый мужчина.
— Ничего. Загадка в том, что загадки нет, — без эмоций отвечал Лианг.
— Я так не думаю. Ты меня соблазняешь?
— Возможно. Сегодня нет настроения страдать. Устал.
— Я тоже. Уйдём?
Ду Юэшэн и Лианг были одной из тех немногих пар, кто прожили совместно много лет и по-прежнему считались образцовой семьёй. Лианг наконец достиг того положения, когда в глазах столпов общества из дешёвой подстилки он превратился в достойного своего господина протеже: всегда молчаливый, одетый с иголочки, безупречный, не замеченный в связях на стороне, не состоящий ни в каких подпольных организациях, высококлассный специалист, на приём к которому собирались очереди из местной аристократии. И только для них у него не было времени, поскольку он знал, что каждая дворняжка пытается пробиться к главарю через него. Ду был весьма польщён заботой любовника и полагался на Лианга больше, чем на кого бы то ни было. Страсть переросла в крепкую дружбу, а безупречное знание тел, привычек и особенностей друг друга делала их союз нерушимым перед частыми влюблённостями Ду Юэшэня. Лианг быстро привык к буйному темпераменту мужчины и никогда не был против любовниц и любовников на стороне. К тому же, кто бы его спрашивал. Смирение этого безупречного мужчины являлось скорее его украшением. Таких, как он, сложно было встретить во времена жесткости, вседозволенности и разврата. Шанхай уже много лет кишел проститутками и теми, кто жил на широкую ногу, не боясь закона. Потому что как раз таки закона в этом городе не было. Порядок устанавливала сила, которая делала деньги из воздуха, пользуясь самыми примитивными инструментами: наркотиками, проституцией, азартными играми и торговлей оружием. И во главе этих, якобы находящихся под запретом человеческих слабостей, стоял единственный, кому в Шанхае не было равных — китайский гангстер, хозяин преступного мира, а по совместительству председатель правления Бюро по борьбе с опиумом, великий и могущественный Ду Юэшэн. Последняя должность давала мафиози фактически неограниченные возможности в торговле наркотиками. Последний магнат — таким запомнят его потомки. И рядом с ним мужчина, охраняющий покой своего господина. В этом была его суть.
— В твоё отсутствие не начнётся вторая мировая?
Лианг вышел из душа. Белый банный халат смотрелся на теле мужчины непривычно. С тех пор, как европейская мода вихрем ворвалась в изысканный Китай, все как с ума посходили, быстро забывая традиции страны. Ду Юэшэн не сказал бы, что в новых обновках его любовник выглядел непривлекательно, однако шелковый расписной халат ручной работы сидел на нём определенно эротичнее.
— За ночь с тобой я готов пойти на такие жертвы, — мужчина быстро снял пояс и раскрыл поля халата, запуская руки в тепло горячего тела.
— Не жалуйся, как будто для тебя это редкость.
— Нет. Но с годами я стал ждать вечера всё сильнее. Приоритеты сменились.
— Осторожнее, а то влюбишься и закончишь, как та героиня сегодня.
— Я не верю в любовь, я верю в преданность, — Ду медленно провёл пальцами по подбородку любовника, очерчивая скулы, и вздёрнул голову Лианга, припадая поцелуем к шее мужчины. — Если случится так, что я усомнюсь в тебе, я без раздумий тебя убью. Какой смысл в страданиях, когда можно устранить проблему?
— Интересно, что же ты сделаешь с предателем, который меня совратит?
— Тебя? – Ду тихо засмеялся. – Ты можешь, а вот тебя скрутить маловероятно. Даже мне не удаётся до конца завладеть твоим сердцем, — главарь провёл широкой мозолистой ладонью по крепкой выступающей груди, — хотя мы вместе уже пятнадцать лет. Что уж говорить о других? Не родился ещё тот человек, ради любви к которому ты пожертвовал бы всем. Мне порой кажется, что ты не способен любить. Даже такой бандит, как я, испытывает больше сочувствия к людям, чем ты. Поэтому, какая тебе разница, что станет с тем, кто осмелится посягнуть на моё?
— Ты прав. Я не умею любить. Этим мы с ней отличаемся.
Ду Юэшэн остановился и серьёзно посмотрел в открытые, смелые глаза любовника.
— Думаешь, она меня любила?
— Её смерть, как доказательство того, что любовь убивает. Ты жив, а её нет.
— Так вот в чём твой секрет. Боишься сгореть?
— Не боюсь. Мне нравится сгорать в твоих руках, — как только разговор перешёл на самого Лианга, тот быстро спрятался за внезапным страстным порывом и опустился на колени перед господином, снимая с того единственную одежду — брюки. — И любить предпочтительнее телом, а не душой.
— Ты как будто создан для меня, — вплетая пальцы в волосы Лианга, хозяин предвкушал ласки мягкого и влажного рта.
— Так и есть.
Лианг улыбнулся, увидев перед собой готовый к любви член главаря. Сколько бы лет они ни занимались сексом, агрегат Ду Юэшэна был всегда безупречен и никогда не подводил молодого любовника. За его верную службу Лианг не жалел благодарности, лаская требовательный орган, реализуя самые смелые фантазии. В постели эти двое чувствовали себя органично, забывая про статус и положение. Только здесь молодой мужчина ощущал себя настоящим царём, императором любви, которому воздают заслуженные почести. Ду Юэшэн не скупился на нежность и страсть. Его распущенность и огненная властная натура дарили открытому любовнику не один оргазм за ночь. И если они оказывались в спальне хозяина, ночь обещала быть долгой и жаркой.
Ду Юэшэн заставил любовника подняться с колен и сорвал с красивого тела ненужную тряпку.
— Сегодня ты заставил меня понервничать, — он толкнул Лианга в грудь и тот, без сопротивления, упал на мягкий матрас, раскидывая руки в стороны, сдаваясь без боя. Он тут же согнул ноги в коленях и максимально раздвинул бёдра, приглашая мужчину в себя.
— Мне нравится видеть, когда ты заводишься. Ты становишься опасным.
— Тебе в жизни не хватает опасностей?
— Она из них и состоит. Я привык. Без них будет пресно. Хочу ещё. Хочу больше.
— Ты договоришься. Доставай своё зелье. Сделаем так, чтобы твоя задница сегодня дымилась.
— Ты после опиума спишь, как убитый. Я тебя завтра не подниму.
— Ещё бы. Я под этой ласточкой, как зверь. Это не опиум выматывает, а ты меня. Сделай мне один укол.
Лианг достал из верхнего ящика широкого комода китайскую шкатулку. Эта красавица, как и водится у любителей изысканных вещей, была расписана красивыми узорами по красному дереву, тая в себе секрет. Как она открывалась, знал только Лианг. Эта игра была придумана любовниками, как таинство, которое врач хранил в своих руках. Ду Юэшэн промышлял торговлей наркотиками, но из принципа никогда их не принимал, за исключением некоторых случаев, доверяя своему верному супругу. Любовник-врач, как маг чародей, вымерял для своего господина ровно ту дозу, при которой последний чувствовал себя тигром во время охоты. Чтобы вынести зверский аппетит главаря, Лианг принимал небольшую дозу вместе с ним во избежание боли, которую мог причинить во время страсти ненасытный хищник. Маленькая капля опиума, как недостающий фрагмент любви в их долгом партнёрском путешествии, ставшем для обоих семьёй.
— Что-то случилось, выкладывай, — гуляя жаркими губами по распластанному телу Лианга, хозяин пытался выудить его тайные мысли, что заставили любовника удариться в безрассудство сегодняшней ночью.
— Соскучился по тебе, — Лианг обхватил ногами талию мужчины и резко притянул к себе, сжимая между бёдер.
— Врёшь.
— Разве похоже, что я обманываю? – он обвил руками шею мужчины. – Обними меня крепко. Выеби до потери сознания.
Ду Юэшэн незамедлительно принялся выполнять приказ. Вкус табака и запах масел с древесным ароматом будоражили молодого любовника. В кольце этих крепких рабочих рук он провёл много часов, изучая язык тела и своих внутренних потребностей. Каким бы опасным Ду Юэшэн ни был, рядом с ним Лианг всегда чувствовал себя в безопасности. Хозяин дойдёт до края, уже будет стоять на границе, но никогда не переступит черту, уважая партнёра. Так он вёл себя исключительно с супругом. Остальные люди, безликие маски, были расходным материалом для удовлетворения грязных наклонностей влиятельного мафиози, но только Лианг оставался на пьедестале, как фарфоровая кукла, которой необходим уникальный уход. Этот запрет вкупе со смелыми желаниями Лианга дразнили главаря сильнее, чем вседозволенность портовой шлюхи. Им не нужна была любовь. Чётко вымеренные порции гормональных наркотиков делали эту пару стабильной и крепкой. За пятнадцать лет они ни разу не поругались и не устраивали скандалов ревности друг другу. Взрослые рациональные отношения стали опорой для семьи Ду. Многих высот Ду Юэшэн добился, благодаря холодному рассудительному уму любовника, как и тот был уверен, что эмоции никогда не возобладают над гангстером. Лианг не обманывал себя, зная, что живёт с убийцей. Но этот тиран положит четыре тысячи невинных людей, но не причинит вреда одному единственному. Секрет завидного тандема крылся в отсутствии любви. Отношения мужчин были, как та китайская шкатулка, на первый взгляд казавшаяся милой вещицей, украшающей интерьер. Но даже Ду Юэшэн не знал, что скрывается в потайном отсеке, где хранились тайны его второй половинки. Пути к сердцу Лианга мужчина так и не нашёл. Он боялся и не хотел знать правды, которая могла стоить им сердечного покоя.
Судорожное дыхание и развратные стоны эхом отражались от стен спальни. За много лет здесь ничего не изменилось. В этих апартаментах Лианг потерял невинность, и со временем его сексуальность расцвела красным цветком страсти под чутким и опытным руководством Ду Юэшэня. Большие грубые руки любовника, губы, не знающие покоя – молодой человек не мог припомнить, есть ли на его теле хоть одно место, где эти губы не оставили бы свой след. От макушки до кончиков пальцев Лианг полностью принадлежал мужчине. Тот не изменял своим привычкам и любил брать любовника жёстко, по-варварски, чтобы весь дом знал, что происходит в данный момент в хозяйской спальне. И если раньше Лиангу это нравилось (так он чувствовал себя особенным, когда по соседству в комнатах для гостей жили другие партнёры главаря), то сегодняшней ночью, мужчина впервые задумался о том, что его громкие стенания и слёзные вопли могут вызвать в ком-то болезненные чувства. Мужчина уткнулся в подушку и, вцепившись зубами в наволочку, рычал и стонал, заглушая истошный крик наслаждения. Он стоял на четвереньках, вздёрнув задницу вверх насколько это было возможно. Ду Юэшэн брал его стоя сзади, крепко опираясь руками на его бёдра. Он входил резко и глубоко, насколько это было возможно, словно пронзая тело Лианга насквозь. Движения то ускорялись, то замедлялись, вынуждая партнёра прогибаться ещё сильнее, выпрашивая добавки. Ду любил похотливый ненасытный нрав любовника, а тот, в свою очередь, дрожал в его руках, сгорая от чувственной лихорадки, осознавая, что только этот мужчина способен удовлетворить неуёмные потребности молодого человека, в ком всегда горит огонь страсти, которому позволительно было полыхать лишь во время их свирепого соития.
Жизнь подарила им крепкие, красивые тела, не знающие смирения. О чём ещё можно мечтать? Оба, как в последний раз, рвали друг друга на части, пробираясь через кожу, мышцы, в самую сердцевину животных инстинктов. Лианг кусался, словно дикая кошка, борющаяся с огромным медведем. Тот наверняка его измотает до потери пульса, придавит своей тяжестью и не отпустит. Именно этого и добивался молодой любовник, чувствуя себя живым в огромных лапах взрослого самца. Быть на грани смерти и вновь воскресать в объятьях надёжных рук – вот эмоции, заменившие ему любовь.
Сладкая судорога прошла по телу Лианга, когда хозяин резко запрокинул его голову назад, ухватив за волосы, и заставил приподняться. Это означало, что Ду Юэшэн на пределе и вот-вот кончит. Мокрое от пота лицо накрыла большая ладонь. Словно снимая маску, мозолистая рука сминала красивый образ, шире раскрывая рот, дабы услышать мольбу о пощаде. И Лианг выпрашивал, скулил, чтобы любовник вёл себя ещё решительнее. Вторгаясь пальцами во влажный горячий рот в такт твёрдому беспощадному члену, готовому уже разорваться от предельного накала, Ду Юэшэн под конец всегда нашёптывал своим низким бесцеремонным голосом на ухо любовнику грязные словечки. Можно было досчитать до трёх, как из члена Лианга начала сочиться сперма, выстреливая конвульсивными толчками. Мужчина бился в агонии от острого оргазма, зажатый в волевых руках любовника. Он горел так ярко, что только хватка Ду Юэшэня могла удержать этот безумный порыв.
— Я хочу жить отдельно.
После пары часов непрерывного секса, насытившись до отвала, они отдыхали, разморённые и потные, побеждённые друг другом. Ду Юэшэн, как часто бывало в такие минуты, лежал между ног любовника на его бедре, упираясь носом в сладкий пах, касаясь лицом нежного обмякшего члена. На секунду застыв, он заставил силы вернуться и приподнял голову, чтобы увидеть лицо мятежника. Оно абсолютно ничего не выражало, что было ожидаемо. Эмоции сходили с лица молодого мужчины, как снег весной, сразу же после секса. Увидеть на нём яркие краски вроде полыхающих от стыда щёк, а порой случалось и такое, было большой редкостью. Чем старше становился Лианг, тем искуснее он прятал от Ду свои чувства.
— Интересный поворот. Как издалека ты к этому зашёл, — умиротворённую негу как рукой сняло, и Ду поёрзал, вновь пытаясь улечься поудобнее. Однако помешали то ли мысли, то ли настороженность главаря, но больше он не нашёл былого удобного положения между ног любимчика. Он встал и, накинув на себя тот самый белый халат, закурил.
— Не хотел портить настроение. Знал, что начнётся допрос, — Лианг, не меняя положения, смотрел сквозь мужчину, мысленно разыгрывая в голове предстоящий диалог.
— Ну и? – пригвоздил он взглядом инициатора предстоящего спора.
— Нам всем мало места под одной крышей, — поспешил объясниться любовник.
— Этот дворец знал и большее количество гостей. И ты не жаловался, даже когда здесь разгуливали толпы голых людей. Что сейчас тебя не устраивает?
— Чувствую, что пора очертить личные границы. Тогда я был напрямую от тебя зависим, и у меня не было выбора. Сейчас же мы настолько близки, что нам не обязательно спать через стенку.
— Юлишь, — хитро подметил хозяин. Он подошёл к кровати и сел рядом, чтобы начать загонять жертву в капкан. Лианг натянул на себя простынь, будто она делала его невидимым. — Всё дело в Юнксу. Я прав? С тех пор, как он вернулся из Франции, я чувствую напряжение в доме.
— Вот именно, вам и вдвоём неплохо. В вашей борьбе друг с другом я лишний.
— Если ты уедешь, тогда за что он будет драться? – Ду улыбнулся, раскалывая замыслы Лианга, как орехи. – Ты не лишний. Ты — его трофей в войне со мной.
— Знаешь его слабость и не отпускаешь меня, — мужчина изумился от того, что отец в курсе коварного замысла сына и ничего не собирается предпринимать.
— По правде говоря, мне нравится следить за вами, — главарь расслабился. Он боялся подумать, что на его пути встал действительно опасный противник. Но если всё дело в маленьком тигрёнке, рычащем на отца, то дело принимает совсем другой оборот. – Забавно наблюдать, как он из кожи вон лезет, чтобы нагнуть тебя, и за тобой, как ты дипломатично ставишь его на место, — он медленно потянул на себя простынь, оставляя Лианга вновь обнажённым. То была игра, и любовник с огорчением осознал, что отец пойдёт на всё, дабы раззадорить молодого зверёныша.
— И чего ты ждёшь?
— Пусть всё идёт своим чередом. При любом раскладе я в стороне не останусь.
— Не боишься, что он совершит задуманное?
— С тобой? – насмешливо удивился мужчина. Он курил, а второй рукой гулял по красивым изгибам липкого от высохшего пота тела. — Если он покорит эту вершину, я без раздумий отдам ему в управление казино, которое он давно хочет заполучить. Это своего рода проверка на мужество. Я никогда тебя ни с кем не делил. Хотя, ты знаешь, какие оргии здесь устраивались. Но ты всегда был неприкасаем. Табу. Никто не смел даже взглянуть на тебя без моего разрешения. Был только один уговор, что моя добрая воля закончится в тот момент, когда ты перестанешь быть только моим. Но Юнксу – это другое дело. Посягнуть на то, что всецело принадлежит отцу – нужно иметь огромную дерзость и самонадеянность. Меня распирает гордость от одной этой мысли. Но что бы он ни сделал, ты никогда не поддашься его чарам. Ты не такой, оттого наблюдать за вами — одно удовольствие. Я был бы не против, если бы ты сделал из него мужчину. Но какой смысл говорить о том, что невозможно. Как бы сильно ни дул ветер, гора перед ним не склонится, — он затушил сигарету.
— Зачем его дразнить?
— Хм, чтобы дух становился крепче даже при виде искушения. Тем более при виде искушения, — Ду Юэшэн грубо раздвинул ноги мужчины и взглядом въелся в любимые прелести. В маленькую, чуть припухшую дырочку страстно захотелось снова что-нибудь засунуть и вернуть невозмутимому лицу умоляющий от возбуждения вид.
— А ты не хочешь поинтересоваться, что я буду при этом чувствовать?
— Ты умеешь чувствовать? Я думал, тебе всё безразлично. Ты всегда меня удовлетворял. Сколько бы лет ни прошло, а секс с тобой — самый яркий из всех, с кем я трахался, — мужчина засунул в анус палец и стал медленно его ласкать. — За много лет, я видел множество глаз завистников, которые мысленно тебя раздевали, стоя рядом со мной. Мне всегда нравился твой преданный ответный взгляд перед этими шакалами. Он ясно давал понять: «Я принадлежу только одному человеку». Возбуждение от этого вводит меня в транс сильнее, чем опиум. Я хочу видеть, как он из кожи вон лезет, чтобы поиметь тебя, а ты каждый раз будешь ставить его на место своим магическим, стальным взглядом, означающим, что ты ему не по зубам.
— Ты ведёшь опасную игру, — от приятных ласк Лианг снова стал возбуждаться и глубоко вдыхать воздух, как будто ему трудно было дышать. — Быть соперниками с сыном в бизнесе и политике – это хорошо, но в любви… Ты его потеряешь.
— Любовь? Это всего лишь игра. Подыграй ему и он успокоится.
— Вспомни себя в его возрасте. Чем старше он становится, тем отчётливее я вижу твой почерк, — он стал извиваться, когда умелые пальцы затронули набухший бугорок внутри его тела.
— Было бы неплохо, если бы он стал таким, как я. Ты ведь тоже боишься, что он может повторить судьбу матери? Прекращай забивать голову пустяками. Если он хочет укусить меня, пусть делает это с тобой. Но это невозможно. И мы оба знаем почему, — Ду Юэшэн широко и довольно улыбнулся. – Тебя я не отпущу. За все эти годы ты стал частью меня. Ни к чему теперь что-то менять.
Лианг от удовольствия закусил губу. В руках искушённого любовника мысли таяли и плавно утекали. Он знал заранее, что всё сведётся к новой игре господина, где тот будет удобно сидеть, словно в своей именной ложе в театре, и наблюдать за театральной драмой, разворачивающейся перед его глазами. Яркие эмоции, провокации сына и преданность супруга превратились в будни влиятельного мафиози с тех пор, как взрослый сын вернулся из Европы, где пробыл полгода, изучая финансы и банковское дело.
Было глубоко за полночь, когда Лианг спустился в гостиную. Они с хозяином никогда не ночевали в одной кровати, расходясь, как в море корабли, после жарких утех.
— Что, старику не спится? Клизму ему ставил? – в темноте раздался знакомый голос, и Лианг поторопился включить свет.
Странно было удивляться, зная, что в доме есть один субъект, с недавнего времени охотящийся за ним, как кошка за мышкой. Но на часах уже три ночи, почему тот не спит? Неужто он просидел несколько часов в ожидании, когда мужчина спустится попить воды. Нда, теперь придётся кухню переносить в свою спальню, чтобы в дальнейшем избегать ночных столкновений со взбалмошным наследником империи.
— После возвращения я тебя не узнаю, — Лианг равнодушно оценил старания парня и, не задерживаясь, продолжил делать то, зачем пришёл. – Удивительно, как сильно на тебя повлияла чужая культура. С подобными замашками тебе самое место среди портового сброда, — Лианг залпом осушил бокал с водой, стараясь не пересекаться взглядами с пытливым мальчишкой. Тот уже стоял на старте и был готов сорваться с места.
— Говоря о папочке, другими словами не выразиться. А что насчёт тебя?
— Поконкретнее?
— Я думал, ты уедешь из этого дома, пока меня не будет, — Юнксу встал из-за стола и направился прямиком к своей жертве. Та обречённо вздохнула.
— Почему я должен был покинуть собственный дом? – с вызовом парировал мужчина.
— Он тебя заставил остаться?
— Юнксу, чего ты добиваешься?
— Будешь притворяться и дальше, что ничего не было?
— А что-то было?
— Ты меня поцеловал, — пылко заявил юнец, возмущаясь, что объект его мокрых снов бессердечно его отталкивает.
— Какая буйная у тебя фантазия, — вмиг запахло порохом, и Лианг резко развернулся, чтобы уйти, но Юнксу, не рассчитав сил, вдавил взрослого мужчину в столешницу. Вот мелкий засранец, знает, что Лианг не сможет дать ему сдачи, и пользуется благородством родственника. Именно так мужчина относился к мальчишке, поэтому терпел все его выходки последний год с того времени, как повзрослевший ребёнок, страдающий от пубертата, заявил, что сгорает от любви к любовнику отца. — Во-первых, это сделал ты. И я бы не назвал поцелуем простое соприкосновение губами. А во-вторых, убери руки. Я целовал тебя так с пяти лет, как появился в этом доме.
— Это другое! – молодой человек напирал сильнее.
— Для меня одно и то же. Никак не могу привыкнуть, что ты вырос. Видимо, твоё поведение не даёт мне разглядеть в тебе взрослого.
— Намекаешь, что я веду себя по-детски?
— Я прямо говорю. Напридумывал себе невесть что, а теперь достаёшь меня.
— Я тебе не верю. Бросай отца. Зачем тебе нужен этот тиран? Он всё равно уже старый.
Лианг засмеялся. Порой ему было очень жаль наивного мальчишку и то, как тот мыслил, вызывало не удивление, а скорее смех.
— Ты предлагаешь мне свою кандидатуру? – глумился мужчина.
— Не подхожу?
— Мне нравятся опытные.
— Я полгода даром не терял, — со всей серьезностью и ответственностью признался юноша. Он знал, кого полюбил, и готовился к встрече с возлюбленным, как следует. Неужели во Францию он поехал именно за этим, прикрываясь обязательствами перед семьёй?
Думая об этом, Лианг не сдержал улыбки. Его забавляло и воодушевляло предположение, что ради связи с ним юный оптимист готов пойти на столь крайние меры.
— Лучше бы с таким рвением помогал отцу, а не спекулировал на наших отношениях.
— Помогал? – злорадно заулыбался юноша. — Я работаю над тем, как его разорить и прикрыть его опиумную фабрику. Вот увидишь, я докажу, что я сильнее отца.
— Мне это неинтересно, — тихо произнёс мужчина, и Юнксу не удержался, придвинувшись ещё ближе, чтобы почувствовать тёплое дыхание любимого.
— Почему ты не веришь в меня? Я тебе совсем не нравлюсь?
— Ты стал мне докучать, — почувствовав опасную близость, Лианг вцепился в плечи мальчишки и хотел его отставить, но тот стоял прочно, как скала.
— Раньше тебе нравилось проводить со мной время, — Юнксу просунул колено между бёдер мужчины, силой раздвигая тому ноги. Старший аж ахнул, не ожидая такой наглости. А Юнксу замер, увидев, как полы халата разошлись, а из-под них показалось обнажённое тело. На фоне белой махровой ткани кожа мужчины выглядела смуглее, и мальчишка приоткрыл рот, наслаждаясь видами манящий плоти. Лианг замер, наблюдая за неожиданной реакцией парня, и подумал, что ещё немного, и у того слюни потекут.
— Придержи свой пистон, — зло предупредил загонный в угол любовник отца. Ещё одно неосторожное движение, и он врежет по яйцам вконец обнаглевшего паренька, озабоченного его персоной.
— Издевайся сколько хочешь. Я всё равно не сдамся, — Юнксу потихоньку приходил в себя, словно после сильного дурмана.
— Юнксу. Не испытывай судьбу. Я не хочу тебя. И никогда не хотел в том ключе, в котором ты на меня смотришь. Тот… — Лианг резко замолчал, подбирая правильные слова, чтобы не распалить юношу еще сильнее.
— Поцелуй, — смело, с гордостью озвучил юноша, будто то была награда за его воинственность и мужество в бою.
— Хорошо, пусть будет поцелуй, — быстро сдался мужчина. Противиться — лишь больше разжигать его темперамент. — Ты не так его понял. Пойми, ты вырос на моих глазах. Я не воспринимаю тебя, как мужчину. Прости, если разрушаю твои наивные детские мечты.
— Они не детские!
— Да мне всё равно, какие! – вспылил, наконец, мужчина и со всей силы оттолкнул насильника. — Ко мне они не должны иметь отношения. Уйди по-хорошему. И не вставай между мной и отцом. Хочешь его позлить – стань успешнее в деле, а не в постели с его любовником. Поэтому ты ещё ребёнок, — он презрительно фыркнул.
— Я люблю тебя, — испытывая последнюю надежду, нежно вымолвил юнец.
Лианг закатил глаза. Со стороны ребёнка это был запрещённый приём. Давить на жалость…
— Не разбрасывайся такими словами.
— Ты любишь отца? Отвечай!
— Это не твоё дело, — жёстко процедил Лианг. Ему уже надоело вразумлять требовательного бунтовщика. – Не угомонишься, я съеду отсюда.
— Если бы хотел, уже давно бы уехал. Есть два варианта: либо тебя отец не отпускает, либо ты ждал меня, — довольный своей эрудицией, малец разоблачал хитреца.
— Какая дурость у тебя в голове! – тот не верил своим ушам. — Не много ли ты о себе возомнил?
— Давай уедем. Вдвоём. Я всё придумал, — он снова пошёл на Лианга, завоёвывая его пространство, в котором от беспрерывного натиска горячей крови мужчина уже задыхался. — Франция большая и красивая. Там найдётся место для нас двоих. Скоро начнётся война, и тогда мы не сможем сбежать.
— Ты совсем рехнулся? Я начинаю переживать за твоё душевное состояние. Пусти. Пусти, я сказал. – Юнксу лишь сильнее сцеплял руки, не давая манёвра выбраться из его безумных отчаянных объятий.
— Я соскучился. Чего тебе стоит хотя бы поцеловать меня? Неужели я не заслужил? Я полгода тебя не видел.
— То, чего ты просишь, это невозможно.
— Почему?
— Потому что я тебя не хочу.
— Врёшь. Я почувствовал тогда в твоём поцелуе желание, — Юнксу потянулся губами к разъяренному лицу.
— Я тебя не любою, — по слогам произнёс Лианг.
— Ты не пробовал. Рискни, вдруг понравится?
— Даже если это произойдёт, ты – последний, кого я полюблю.
— Я заставлю тебя, — от обиды он истерично тряс мужчину. — Ты будешь любить только меня. Меня одного. Вот увидишь, я добьюсь твоего расположения.
Юнксу вновь попытался принудить объект его страсти к поцелую, но Лианг больше не повторит прошлой ошибки. Он укусил мальчишку за губу, и тот вскрикнул, вмиг выпустив свою добычу из кровожадных рук.
— Хватит! Ты мне надоел. Наглый ребёнок, вот ты кто. Я для тебя — всего лишь инструмент, чтобы насолить папочке. Это нормально в твоём возрасте. Но знай меру. Я никогда не смотрел на тебя, как на мужчину, которого хочу. Для меня ты — избалованный папенькин сынок, который выбрал недостижимую цель. Что, так интереснее? Нравится нервишки себе щекотать, зная, что отец может войти сюда в любую минуту?
— Ему всё равно, — шипел парень, слизывая с губы кровь. — Он всю жизнь тебе изменял. Когда он приводил новых любовников, ты прятался в моей комнате!
— Да я тебя пытался оградить от этой грязи! – забывшись, прокричал в ответ мужчина. Это же надо, чтобы такой молокосос мог вывести непрошибаемого врача из себя.
— Так то, что это — грязь, ты не отрицаешь?
— Это не твоего ума дело.
— Он же не любил тебя никогда. Почему ты ему так предан?
— Хочешь сказать, что в отличие от него ты меня любишь?
— Да!
— Тогда докажи мне это. Повзрослей! И не создавай мне трудностей! Последний год ты ведёшь себя, как одержимый. Проблем и так предостаточно. Вместо того, чтобы сплотиться с семьёй, ты разрушаешь её изнутри.
— Да, в одном ты прав. Я уничтожу эту семейку. Отец за всё поплатится. Я отплачу ему за смерть матери и за то, что ты всю жизнь находишься у него в рабстве, — давал обещания отважный храбрец. — Не только ты наблюдал за мной все эти годы. Я тоже многое повидал. Я видел, как ты несчастен. Однажды я пообещал себе, что когда вырасту, я освобожу тебя от него и сделаю счастливым.
— Вырасти уже, наконец, займись своей жизнью и отстань от меня. Так ты точно сделаешь меня счастливым. И не забывай, я — любовник твоего отца. Это никогда не изменится.
— Ты его так любишь?
— Малыш, тебе спать пора, — Лианг выдохнул от усталости. Парень вконец его измотал юношеским максимализмом. Мужчина не предполагал, что горячие лозунги будут выкрикиваться не только на улицах города, но и под крышей собственного дома.
— Ненавижу, когда ты меня так называешь.
— Ты всю жизнь был для меня малышом. Сколько бы времени ни прошло, я всегда буду намного старше тебя. Опомнись уже, я — мужчина!
— Это не имеет значения! У любви нет преград, — Юнксу энергично ринулся в атаку и перегородил путь. Сколько в нём энергии!!! Лианг чувствовал, что нельзя попадаться пацану на глаза. Тот возьмет его измором.
— Какую чушь ты городишь, — послышался измученный смех. — Между нами ничего не может быть, кроме скандала. Отец услышит, отпусти.
— Пусть слушает, какой я дурак, и завидует. Он никогда не сможет полюбить тебя так, как я.
— Я тебя сейчас ударю, если ты меня не отпустишь.
— Я же твой малыш, как ты сможешь поднять на меня руку? Один поцелуй и я от тебя отстану.
— За идиота меня держишь? Ты ничем не отличаешься от отца, — как приговор, прозвучали строгие слова.
И только в этот момент Юнксу послушно отступил. Сравнение с отцом было, как оскорблением, которого юноша не мог стерпеть.
— Хоть чуточку… ну совсем чуть-чуть, ты любишь меня? – спрашивал Юнксу.
— Не так, как ты требуешь.
— Но всё-таки?
— Юнксу, опомнись, — Лианг начал говорить серьёзно. Ещё одной такой заварушки он не вынесет. Горячему парню пора остудить голову и вернуть его на землю. — Я тот, кто читал тебе сказки перед сном, кто обрабатывал твои ссадины, когда ты разбивал коленки в кровь. Я тебе, как старший брат. Не нужно портить эти чудесные дружеские отношения. Они для меня ценны. И мне будет очень больно, если нам придётся их прервать. Именно наша дружба не давала мне потерять веру во что-то светлое, доброе, хорошее. Прошу, я не хочу причинять тебе боль. Но если ты не остановишься, у меня не останется выбора.
— Я тебя понял, — сухо и чётко произнёс парень. — Ты меня любишь. Пока мне этого достаточно.
— Упётрый баран, — негодование и зло вернулись в сердце мужчины. — Иди спать, — скомандовал старший.
— Сегодня я тебя послушаюсь. Но не думай, что я отступлю. Даю тебе время свыкнуться с этой мыслью.
— Чего-о-о? –от подобного наглого высокомерия мужчина обалдел.
— Сладких снов.
Юнксу ушёл с гордо поднятой головой. Он не собирался проигрывать и, уж тем более, чувствовать себя побеждённым этой ночью. Лиангу казалось, что его обвели вокруг пальца, и не он дал отпор нахальному мальцу, а тот дал ему время «свыкнуться с мыслью». Это сон? Упорству юного деспота можно было только позавидовать. Он ничем не отличался от отца. Нужно срочно что-то придумать и паковать чемоданы, чтобы поскорее уехать из этого дома, одержимого страстью и похотью. Что здесь только ни происходило в своё время, когда молодой главарь не знал ограничений и горел, как в последний раз. Толпы людей, оргии, пьянки, наркотики — всё это разворачивалось на глазах маленького Юнксу. Неужели не только стены этого дома пропитаны развратом, но и повзрослевший ребёнок стал заложником отцовских наклонностей?