Глава 6. СЕГОДНЯ БОЛЬШЕ НЕ НАСТУПИТ НИКОГДА

Кровь стучала в висках, перебивая шум ливня, разбивающегося о тент палатки. Несмелый поцелуй плавно перешёл границу неловкости, и Серёжка со всей душой упивался позволением мужчины ласкать его горячие, чуть колкие от щетины губы. У самого Серёжки светлый пушок над верхней губой и на подбородке был ещё редким и малозаметным. Паша стонал в рот молодого любовника, хмелея от смеси юношеской мягкости и энергичного напора. В какой–то момент Серёжка засуетился, и поцелуй превратился в борьбу. Он не находил места рукам, проводя ладонями по спине мужчины, впиваясь ногтями в его кожу. Не чувствуя нужного удовлетворения, он сместил ладони на грудь и, не отрываясь от поцелуя, постарался снять облегающую торс Паши футболку, но безрезультатно. Мужчина, казалось, мысленно ещё взвешивал риски, не спеша идти на уступки малолетнему сексуальному террористу. А тот от жадности не мог одновременно испробовать на вкус все эмоции, не мог целоваться и ласкать партнёра так, как это делал Паша. Даже в этом любовном соитии молодой человек хотел, во что бы то ни стало, превзойти самого себя и, заодно, взрослого мужчину, которого попросил стать проводником в мир удовольствий и своих сексуальных фантазий. Паше пришлось применить силу, дабы утихомирить неспокойного мальчишку, когда тот шустро нырнул ладонями под резинку его штанов и, грубо пробравшись к ягодицам, сжал их упругую плоть.

– Что ты делаешь? – останавливая читера на пути к последнему уровню игры, мужчина крепко схватил Серёжку за запястья.

– Я в порнухе видел, как они там… – задыхался от возбуждения шальной юнец.

– Ты её всё–таки нашёл? – Паша усилием воли выравнивал дыхание после долгого поцелуя.

– Конечно, чё там искать? Ты меня совсем за деревенщину держишь.

От стыда Паша зажмурился и простонал. Рано. Слишком рано Серёга постиг уровень мужчины, которому за тридцать.

– Не падай духом. Всё идёт, как надо, – задорно подбадривал его Серёга, вытягивая губы трубочкой для новой порции поцелуев, но в этот раз Паша отстранился.

– Кому надо?

– Нам обоим, – сомнения Паши были проигнорированы. Он быстро освободил руки из мужских тисков и снова засунул их в трусы мужчины, повторно стремительно прокладывая ими путь к запретному плоду.

– Не торопись. Я сейчас… – голос Паши вдруг стал другим, и Серёжка улыбнулся своей первой победе.

– Я тоже. Потрогай, пожалуйста, – мальчишка сам взял руку мужчины и смело положил её себе на промежность. То, что он сидел полностью обнажённым, совершенно его не смущало, точно так же, как когда–то и самого Пашу не заботило, когда он открыто демонстрировал своё нагое тело.

Недолго мужчина сомневался, больше для приличия, и вскоре крепко обвил пальцами твёрдый и большой ствол, бойко упирающийся прямо ему в руку. Как он и предполагал, член Серёжки был значительно больше его собственного. «Этого коренастого парня через пару лет будет не узнать», – подумал Паша и внезапно ощутил щемящую тоску по будущему, в котором он наверняка будет сильно скучать по возмужавшему мужчине, встречаясь с тем лишь в собственном воображении.

Впервые испытывая на себе ласки другого человека, Сергей громко застонал. Его низкий рык, резкий подростковый запах и мягкость губ ударили мужчине в голову, как крепкое вино. Паша дурел от запретной радости, вдруг ставшей реальностью, за которую ему точно придётся расплатиться покоем. К чёрту всё. Этот мальчик хочет любви. Этот мальчик доверился ему и просит провести в мир взрослых грёз. Опаснее ситуации уже и представить себе невозможно. Этот безумный и одержимый ребёнок сжёг все мосты. Теперь Паша уже не может подвести любопытного, настырного мальчишку. Ему придётся научить того любви. Серёжка получит заслуженную награду за свою смелость.

– Обними меня, – в жаркой агонии требовал юноша. –  Ещё крепче. Ещё.

И Паша выполнял его просьбы, оказавшись беззащитным против заветных желаний голодного паренька.

Забываясь, Серёжка лишь пуще путался в движениях, руках, ногах. Несколько раз он неосторожно клацнул зубами по зубам мужчины и покраснел от стыда. Как удобно, что в палатке этого не увидеть, а разгорячённое от смущения лицо можно выдать за жгучее желание, что, в принципе, недалеко от истины. Неугомонный девственник, получив тело мужчины в единоличное пользование, торопился, страшась, что Паша в любую минуту передумает и даст дёру. Поэтому Серёга лишь крепче обнимал Пашу, покрывая горячими поцелуями его лицо, провоцируя в мужчине подавленные желания. Это было сродни опасной игре, когда дети дразнят злого соседского пса на цепи, уверенные, что тот их не покусает. Серёжка ясно понимал, что цепью Пашки являлся возраст его партнёра по ласкам, поэтому, как ни дразни, дальше положенного тот не зайдёт. Совестно было испытывать терпение мужчины, но как сладка была эта опасная и сумасшедшая игра.

Бесконечным ласкам не было конца. Сильные руки подхватили Серёжку, и Паша удобнее усадил его на свои бёдра. Ощущая поддержку, юноша ни на миг не сомневался в правильности их поступков, смелея (куда ещё?) с каждой минутой. Движение руки ускорялось. Паша крепче сжимал налитый, сочащийся липкой жидкостью член Сергея, бёдрами потираясь о его промежность встречными движениями. Серёга исступлённо толкался ему в кулак, обвивая руками шею любовника. Не прошло и минуты, как парнишка громко взвыл и задрожал в сладкой лихорадке. Он так вцепился в любовника, что чуть того не задушил. Но именно эта эгоистичная, властная, бешеная энергия парня окончательно сразила взрослого мужчину и тот, обняв любимого ещё крепче, простонал ему в рот, скрепляя поцелуем их общий первый оргазм.

Некоторое время они лежали, молча глядя в потолок, раскинув руки и ноги настолько, насколько позволяла двуспальная палатка. Смущаясь обнажённости своих душ в этот уязвимый для обоих момент, они не касались друг друга, зачарованно слушая, как неустанно шуршит по натянутой ткани палатки дождь.

– Я всегда буду вспоминать тебя… – Серёжка нарушил молчание. Он продолжил говорить, но сознание Паши остановилось, оборвалось, зацепилось за эти пять слов. Они захватили мужчину и потащили, словно черти, из рая в ад – из мира грёз в реальный мир разбившихся надежд.

Он знал. И он рад услышанному. Тому, что его случайный незрелый любовник, его юный друг, не потеряет голову, как он, не попадёт в водоворот смятенных, противоречивых чувств, и сможет продолжить жить дальше, как в ни в чём не бывало, обогатившись новым опытом.

Вдруг захотелось плакать. Прикрыв глаза, Паша слушал бормотание низкого, уже родного голоса, но не слышал слов. Не мог их разобрать за толстой стеной своего мечтательного, разгулявшегося воображения. Нет. Никогда ему не поймать счастье за хвост. Оно вечно пролетает сквозь сердце Паши, как комета, на миг освещая жизнь взрослого мужчины яркой вспышкой.

– Я рад, что это было с тобой. Я стал чувствовать себя намного увереннее, – не унимался юноша, без умолку озвучивая все до единой мысли.

– Серёжа, – тихонечко позвал его Паша.

– А? – подскочил тот, явно чувствуя в голосе друга растерянность. Или за ощущением волнения Паши он пытался спрятать своё?

– Пойдём, поплаваем? – неожиданно предложил мужчина.

– Там дождь.

– Это к лучшему.

Серёжка в потёмках нащупал рюкзак и достал оттуда маленький подвесной фонарь. Он хотел было привязать его и включить, чтобы найти вещи и поправить постельное бельё под ними, разворошенное в любовном сражении. Паша не стал его ждать, второпях сбегая из душной палатки. Со всех ног он рванул в воду, как будто там, в ней, было его спасение. Ведь только она могла смыть с его лица следы болезненной жалости к самому себе.

Дождь стихал, но по–прежнему украдкой подглядывал за двумя мужчинами, словно убеждаясь наверняка, что довел своё плутовское дело до конца. Вскоре в реке рядом с Пашей очутился Серёжка, как верный пёс, преследующий хозяина, не оставляя того в одиночестве ни на минуту. И точно так же, как радостное энергичное животное, стал барахтаться, как безумный, маскируя неловкость за праздной суетой. Оценив, что Паша его идею не поддерживает, юноша остановился и осмелился посмотреть мужчине в лицо. Было темно. Дождь стекал по щекам Паши, по шее, плечам и груди, растворяясь в калейдоскопе кружков на воде, подсвеченных пугливой луной в эту ночь. Она играла в прятки с дождём, прячась за затянувшими небо облаками, но, как любая женщина, поддаваясь любопытству, ненадолго выглядывала, освещая две красивые обнажённые фигуры в серебристой воде.

Серёжка был не дурак, он ещё в палатке понял, почему Паша избегает его и молчит. Неотступный дождь не собирался щадить их обоих, продолжая смывать маски с их лиц, смывать лживую радость с их душ. В этот момент Серёжка уяснил очередную истину. Жаль, что молодым опыт приходит с болезненной грустью. Глядя в мокрое лицо Паши, юноша впервые за свои почти восемнадцать лет осознал, что он тоже уже очень давно одинок. Именно это породнило двоих мужчин и сделало их союз крепким и неизбежным.

– Можно я тебя ещё раз поцелую? – удивительно скромно спросил Серёжа и подошёл ближе.

Паша благосклонно, по–доброму улыбнулся. В этой улыбке было столько заботы, что Серёжка сам чуть не разревелся от чувств. Вмиг проснулась ответная забота, и юношу переполнило желание подарить Паше целый мир. Пусть и на одну ночь.

Как способный ученик, теперь Серёжка колдовал над мужчиной. Его руки нежно порхали, лаская учителя с головы до бёдер – повсюду, куда он мог дотянуться. Паша охотно отвечал ему, не сдерживая ни себя, ни активного молодого человека. Серёжка разошёлся. Его ласки стали смелее и грубее. Ненадолго возвращаясь к прилежному поведению, он стыдливо убирал руки, но уже в следующее мгновение, пьянея от глубокого поцелуя, снова хозяйничал на теле мужчины, храбро гуляя по нему ладонями, забывая о приличиях, разнице в возрасте, дожде – обо всём на свете. Ещё никогда эти двое не испытывали столько любви, как в этот миг истины, подаренный им бессовестным дождём.

Серёгу было не остановить. Паша знал, на что подписался, когда пошёл на поводу, казалось, безобидного желания молодого человека поверить в себя и научиться любовным премудростям. Тот чуть ли не силой затолкал Пашу обратно в палатку и набросился на него ещё яростнее, чем в первый раз.

Мужчина отвечал на ласки хаотично, как в бреду, целуя невпопад, заряжаясь от юноши легкомысленным безрассудством. Серёга, когда ему стало надо, оказался смелее и сильнее самого Паши. Понимая всё без слов, он, как коршун любви, налетел на мужчину, желая залюбить того до беспамятства за все те годы одиночества, которые они делили пополам, не зная друг о друге, не догадываясь, что есть кто–то, кто чувствует и думает точно так же, кто дышит тем же воздухом и задыхается среди толпы в едком дыму их невежества, чувствуя себя в этом мире сиротой.

Впервые Серёжка чётко осознавал, чего хочет и зачем он это делает. И уже никто и ничто, даже сам Паша, не был в силах разубедить доброго и бесстрашного мальчугана. Сергей перевернул Пашу на живот и склонился над его ухом, надёжно удерживая за шею, чтобы тот перестал дёргаться и сопротивляться.

– Это бесполезно, – уверенно шептал он. – Я хочу тебя любить.

– Любить? Что ты знаешь о любви? – зло огрызнулся мужчина.

– Ничего. Ты прав, я ничего не знаю. Но я знаю, что если сейчас этого не сделаю… если хотя бы не попытаюсь… завтра буду жалеть. Я не хочу тебя жалеть! – застонал Серёжка и уткнулся носом в мокрые волосы любовника. – Помоги. Что я должен делать?

– Медленно, – судорожно попросил мужчина, сдаваясь в плен безнадёжному романтику, которому никакой закон не был писан: ни человеческий, ни моральный. – Не торопись.

Паша постепенно обмякал под Серёжкой, с большим трудом отпуская выдох вместе со страхом. Шея под пальцами юноши стала мягче и податливее и он, вместо грубого захвата, нежно провёл подушечками по голове, между лопатками, проскальзывая ладонью через талию к плотным ягодицам мужчины.

Он был неумолим. Паше показалось, что Серёжка изо всех сил старается угодить взрослому партнёру, совершенно забывая о своём первоначальном плане. Юноша вслух извинялся за неловкость и бесконечно, как заправский любовник, шептал мужчине на ухо ласковые и нежные слова, успокаивая его сладкую боль, когда от нетерпения вторгался в него рывками. Вначале рука Паши удерживала возбуждённого юношу за бедро. Тот рвался в бой и тут же сгорал от вины, что не может управлять движениями, заставляющими его естественным образом бесконтрольно двигаться навстречу горячей плоти, тем самым причиняя Паше боль. Вскоре рука на бедре юного любовника перестала идти в сопротивление и, сжимая задницу Серёжки, мужчина сильнее надавливал на неё, жадно вбирал в себя, заставляя юношу двигаться ещё быстрее.

Серёжка, точно ещё ребёнок, который эгоистично насосался груди матери, уснул без задних ног, для удобства подминая под себя любовника. Паша боялся шелохнуться, только бы не разбудить утомившегося с непривычки молодого мужчину. Серёга оказался большим и тяжёлым. Настолько тяжелым, что даже Паша, будучи не из хрупкого десятка, с трудом делал каждый вдох. А тот сопел, довольный, улыбаясь во сне.

Серёгу не разбудил даже будильник, по привычке зазвонивший в пять утра. Паша забыл его отключить. Не до того ему было вчера. Поспешно выключая навязчивый, неприятный звонок, мужчина снова уронил голову на подушку, но сон не спешил возвращаться. Из–за духоты Серёжа раскрылся и отвернулся к стенке. Его голый, белоснежно–округлый соблазнительный зад быстро напомнил о событиях мокрого вечера и жаркой ночи. «Он не твой» – болезненно свербело в голове. Не рассусоливая, мужчина взял себя в руки и, накинув на Серёгу простыню, поспешил на улицу, раскрывая полы тамбура для утренней прохлады.

Прошёл час, два, три… На часах было десять утра, когда Серёга на четвереньках, голый, пошатываясь вылез из палатки, как медведь из берлоги по весне.

– Жрать хочу, – скомандовал он спросонья в надежде, что сейчас его накормят до отвала, как бабуля дома. И всё одно, что утро. У Марии Степановны на завтрак стол ломился разными яствами от пирожков до холодца в прикуску с салом.

Стол, накрытый Пашей, явно проигрывал старой женщине. Серёга поморщился, протёр глаза, словно ожидая после этого увидеть другую, более разнообразную картинку, но ничего не изменилось – на походном столе стоял маленький котелок с заваренным чаем и бутерброды. Юноша понадеялся, что с колбасой, а не только с огурцами и пластмассовым магазинным сыром.

Паша надеялся, что с утра Серёге будет неловко, и безбашенный юнец хоть ненадолго станет покорным и послушным. Не тут–то было! Тот обнаглел лишь сильнее и, пока Паша разливал чай, молодой человек, подгадав момент, быстро подошёл и поцеловал мужчину в щёку. Паша застыл. Нужно объяснить ребёнку, что такое секс без обязательств и что он не обязан играть сейчас возлюбленного Ромео, потому что Джульетта его кормит. Но никто ничего не сказал. Все слова, как и эта трогательная минута, камнем канули на дно моря недосказанностей.

Минуты, секунды растянулись в час. Они продолжали молчать, мысленно ведя диалог друг с другом у себя в головах. За это время юноша успел одеться, съесть все бутерброды и впить несколько чашек чая. Как только Паша нашёлся, что сказать, а точнее, собрался провести лекцию о половом воспитании и душевных любовных переживаниях, которые бывают неизбежны в возрасте Сергея, как тот тут же его перебил. Он боялся, что Паша начнёт говорить не то, что хотел бы услышать парнишка.

– Однажды, в детстве, мамка отвела меня в цирк, – намеренно неторопливо начал рассказывать Сергей, цедя пятую по счёту кружку чая. – Я уже не помню, какая там была программа, но я хорошо запомнил, мне прям в голову врезалось, как выступали воздушные гимнасты. Я тогда подумал, что они умеют летать. И так красиво, под музыку. Вот если бы весь цирк был из таких номеров! В конце все выстроились в очередь, чтобы фотографироваться с животными, а я хотел убежать за кулисы и проверить, есть ли у них крылья. Я был уверен, что это мутанты какие–то, – Серёга засмеялся.

– Получилось?

– Пробраться за сцену? Нет. Меня поймали на первом же служебном входе. Пришлось маме рассказать, что хочу увидеть людей–бабочек. Они, и правда, так порхали! Ты бы видел. И почему я до сих пор не сходил на представление? – вдруг задумался Серёжка. – Вернусь домой, обязательно куплю билеты в цирк. Но я не это хотел сказать! Мама улыбнулась моим буйным детским фантазиям и повела на карусель. За цирком был парк аттракционов. Усадила меня. Уж не знаю, как она договорилась. Я хоть и рослым был, но по возрасту не проходил. Видимо, прибавила мне пару лет. Она часто так делала. Сказала: «Если будет страшно, закрой глаза». А я, думаю, какой там! Мне, наоборот, так интересно! Я смогу ненадолго стать, как те воздушные гимнасты, и полетать в облаках. Вначале всё было хорошо.

– Предчувствую остросюжетную концовку, – Паша повернулся в сторону Сергея, с любопытством ожидая услышать продолжение истории о детских воспоминаниях.

– Да не, концовка, как раз, хэппи энд. А вот что со мной стало твориться, когда нас подняли и карусель разогналась так, что я чуть не обоссался… Страшно было, капец. Пытался мамку разглядеть в толпе и, прикинь, не вижу. Мысли разные ещё в голову полезли, что она ушла, меня оставила одного. Хотя, почему она должна была уйти? Бред. А всё равно страшно. Забыл, что глаза закрыть нужно. Наоборот, как ненормальный, вот с такущими выпученными глазами на всё смотрю: на наш город, на людей, которые визжат, кто–то смеется, а кто–то так же, как и я, молча молится, чтобы это всё поскорее закончилось. Страшно было закричать. Когда понял, что от меня ничего не зависит, и карусель не остановится и не отпустит меня, вот только тогда я вспомнил про гимнастов. Они делали такие сложные движения под куполом и не боялись. Мне даже казалось, что я видел их улыбки. Чем я хуже? Я ведь этого и хотел. Тогда чего панику развёл? Тогда я закрыл глаза. И полетел. Понимаешь? По–настоящему! Я летал, как они. Страх, как рукой сняло. Тёплый ветер в лицо, музыка из динамиков на всю катушку. Я даже запомнил! Знаешь, какая? Дельтаплан. Без слов которая. Я впервые ощутил себя настоящим героем. Не тогда, когда подрался в первом классе и победил троих во главе с Мишкой, а когда поборол страх и смог полететь, – Серёжка раскинул руки в стороны и, улыбаясь, начал планировать. Потом он засмущался и отвернулся от Паши.

– Никогда не сомневался, что ты всегда был смелым и дурным, – добавил мужчина, шуткой снимая излишнее напряжение в разговоре. Но разве Серёга поймёт его деликатную просьбу не заводить разговоров по душам? Конечно, нет. А если и поймёт, то настырно пойдёт наперекор.

– Сегодня было в тысячу, в миллион раз лучше, чем тогда, – признался Сергей.

Началось. Паша не был готов отвечать на его откровенность чистосердечным признанием. Серёга прямотой и искренностью вынуждал мужчину говорить о своих чувствах.

– Боюсь предположить, что с тобой будет, когда это произойдет с любимой девушкой.

– Так уже не будет никогда, – фатально ответил юноша, и Паша, и так уже онемевший от терзаний и угрызений совести, разнервничался ещё больше и случайно пролил на себя чай.

– Серёга, бросай это дело. Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Почему?

– Что «почему»? – зло отвечал мужчина, стряхивая с себя горячую воду.

– Почему мы не можем вести себя, как влюблённые?

– Потому что мы – не влюблённые.

– Ты же сам сказал, что любишь меня.

– Я такого не говорил.

– Но подразумевал!

– Не было такого! Уймись.

– Я сделал что–то не так, да? Ты поэтому передумал?

– Я вообще не планировал совращать малолетку! Что значит «передумал»? Что у тебя в голове? – разошелся взрослый мужчина, убеждаясь, что с молодыми наивными людьми дела иметь опасно. Они категоричны и безумны в своей истине и готовы задушить любого молодой, мощной энергией, видимо, данной им, чтобы мучить старших.

– Мне восемнадцать! Я – не малолетка! – громко, со стуком Сергей поставил кружку на стол.

– Да, я помню. Будет через неделю. Как это у тебя так просто всё получается?

– А зачем усложнять? Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя…

– Как? Как, по–твоему, чувствует себя взрослый мужик после секса с ребёнком? – Паша пришел в ярость, безуспешно пытаясь объяснить незрелому молодому человеку своё теперешнее шаткое положение.

– Надоело слушать! Придумай что–нибудь новенькое, раз тебе так нравиться нервы себе трепать. Ты ещё скажи, что тебе не понравилось! – обиделся парень. – Нет! Ничего не говори! – резко остановил он Пашу. – Я всё равно не поверю.

– Ты – молодец.

– Что? – скривился юноша.

– Мне было хорошо, – Паша постарался уравновешенно и спокойно поблагодарить Серёгу, оценивая его старания, но того этот ответ не удовлетворил.

– И всё? Лучше, и вправду, молчи. Ты до сих пор боишься. Поздно. Поздно бояться. Мы уже летим.

– Не все такие смелые, как ты. У тебя в голове сплошная романтика. Приключения, мечты – это нормально для твоего возраста. Я уже вырос из этого.

– Когда я в тебя вошёл.

– Замолчи. Я не хочу это обсуждать.

– Когда был в тебе и смотрел на твоё лицо… – собрав в кулак всю смелость и волю, не останавливаясь, продолжил Сергей. – Я увидел другого тебя. Ты не такой. Ты всё врёшь. Ты просто хочешь казаться таким серьёзным и правильным, и меня пытаешься в этом убедить, поэтому строишь тут из себя. Капусту жрёшь без мяса. С утра, вон, вылизанный сидишь: причёсанный, отглаженный. Ты на природе, расслабься. Ты бы ещё сюда столовое серебро притащил, чтобы вилкой и ножом бутерброды есть. На самом деле, это ты – сказочник и романтик! В сто раз больший, чем я!

– Что ты несёшь? – Паше вдруг захотелось придушить этого абьюзера и невежду.

– Правду, которую ты боишься озвучить.

– Это всё твои детские домыслы.

– Ещё раз назовёшь меня ребёнком, вмажу.

– Я намного старше тебя.

– Вообще пофиг, мне с тобой хорошо.

– Я – мужчина.

– Как оказалось, и это не проблема.

– Что ещё тебе от меня надо?! – Паша соскочил с места. Адреналин вскипел в жилах мужчины, принуждая того активно двигаться.

– Будь моим парнем до конца лета.

– Ты рехнулся? Хочешь, чтобы меня вся деревня возненавидела и сожгла на костре вместо масленицы?

– Хм, прикольно, – глупо заулыбался парень.

– Это всё, что ты можешь сказать? Вот поэтому ты… – Серёга предостерегающе показал кулак, и Паша заткнулся.

– Что в этом плохого? Зато у нас будет целый месяц кайфа. Натрахаемся, – радостно, по–взрослому, отбрасывая всякое стеснение, предложил парень.

– Ты точно из тех, кому дай только палец, руку по локоть откусит. Серёжа, пора приземляться. Не привязывайся ко мне. Потом будет больно.

– Всегда будет больно. Так что мне теперь, от счастья бегать?

– Нет. Нет. Нет. У тебя есть Милка. Не трать на меня время. Ты уедешь отсюда и будешь очень сожалеть, если не проведёшь остаток лета с девчонкой, по которой сохнешь с самого детства.

– Откуда знаешь, что с самого? – Серёга подозрительно глянул на Пашу.

– Ты боишься до неё дотронуться, – Паша сел на колени возле его ног и взял руки Серёжки в свои. Он говорил нежно, глядя на мальчишку снизу вверх, тихонько убеждая агрессора в том, что у их связи не может быть никакого будущего. – Боишься сделать ей больно. Она для тебя очень важна. Это прекрасное чувство, Серёжа. Береги его и дай прорасти в тебе.

– А ты?

– Хм, а я по уши в работе. У меня скоро сбор урожая.

– Ты не будешь по мне скучать?

– Немного, – мужчина ласково поцеловал руки Серёжи, деликатно пытаясь выстроить между ними длинный мост, при этом расставаясь добрыми друзьями.

– А если я буду скучать, можно будет к тебе прийти?

– Нет. С этого дня ты на меня не работаешь.

– Так нечестно! – Серёжка с психу стряхнул Пашины руки и резко встал.

– Всё, разговор окончен, – теряя последнее самообладание, Паша моментально стал чужим. – Я мягкий, но, Серёга, есть пределы дозволенного. Ты стал для меня дорогим человеком. Это бесспорно. Но я не хочу даже думать о том, что мы сделали. Пусть это останется здесь. Давай будем думать, что нам это просто приснилось. Приснился этот дождь, – Паша задумался, – и вообще всё, – скомкано оборвал он мысль.

– Значит, мы больше не увидимся?

– Полагаю, что так.

– Если мы больше не увидимся, тогда я могу говорить и делать, что хочу, пока мы здесь. Правильно? – дергано говорил парень, топчась на месте. – Ты же сам сказал, что всё происходящее за эти сутки – неправда, сон. А значит, я могу не сдерживать себя?

– Ты меня уже пугаешь.

– Знаешь, чего мы не сделали? Мы не сделали самого главного!

– И что же это? – Паша напрягся, вытянувшись, как струна. Мельком взглянув на небо, он прикинул, что здесь они будут торчать ещё, как минимум, часов пять до вечера. Выжить бы и не ослабить оборону к этому времени. Серега, похоже, сдаваться вовсе не собирался.

– Не волнуйся. Я всего лишь хочу сделать памятные фотографии и, самое главное, пожарить и накормить тебя мясом. Оно всю ночь мариновалось. Специально для тебя. Ты же мне не откажешь? – хитро улыбался юнец.

– Если откажусь, тогда что?

– Тогда я не буду соблюдать твои правила и буду приходить к тебе каждый день.

– Решил меня шантажировать?

– Хочу, чтобы ты запомнил меня мужчиной, а не ребёнком.

– Поверь, я запомню тебя мужчиной. Даже не сомневайся.

– Закрепить результат надо.

– Я больше не поведусь на эти уловки.

– Есть ещё кое что, что я не до конца понял, – растекаясь в широкий улыбке, Серёга целенаправленно действовал на нервы.

– У меня этого нет, придётся тебе на Милке экспериментировать, – Паша отбивался, как мог.

– Ты чё? Она мне как даст. Мало не покажется.

– Думаешь, я тебе не вмажу?

– Не–а.

– Ты стал слишком самоуверенным.

– Просто ты возбудишься, если ударишь меня по заднице, – Серёжка подбежал к Паше, смачно шлёпнул того по ягодицам и тут же отпрыгнул, дабы не попасться под горячую руку.

– Поиграть решил?

– Последний день живём! Давай хоть ненадолго забудем, что сегодня больше не наступит никогда.