Глава 8. МЫ НЕ ДРУЗЬЯ

Паша не удивился, увидев на пороге дома промокшего цыпленка. Тот по собственной воле, по глупости, отбивался от своей стаи, настойчиво прорываясь в чужую семью. На самом деле, мужчина знал с самого начала, на что был способен лихой юнец. Ещё с того дня, когда Серёжка выжидал Пашу в камышах, дабы наказать того за якобы присвоенное Пашей чужое место, стало ясно, что этот желторотый птенец будет его наказанием на всю оставшуюся жизнь. Мужчина лишь надеялся, что это наказание окажется незримым: метаниями его души, раскаянием, искушением. Но судьба распорядилась иначе, и наказание настигло его в прямом смысле во вполне себе одухотворённом и физическом теле, том самом, в отношении которого предполагались лишь эмоциональные скитания на задворках памяти при воспоминании об одной единственной ночи. Но вот Серёжка стоит перед ним, желая решительно изменить ход судьбы и требуя, чтобы Паша ему в этом помог. И ведь Сергей даже не сомневается в верности своих чувств, логично корректируя под себя предшествующие этой минуте события. Его категоричность и вера в себя вызывали в Паше огромную зависть. Поэтому он влюбился без оглядки, поддавшись настойчивому ветру перемен.

Опытный, влюбчивый мужчина не единожды проходил любовные испытания, что со временем заставило его сдаться и принять, видимо, всем очевидную истину, долго и отчаянно отрицаемую им в борьбе с самим собой, но со временем уведшую за собой и Пашу, как и многих его предшественников, разочарованных в любви – его любовь жива только лишь в его воображении. С этой истиной он пошёл в новый мир, сбегая из старого, отгораживаясь от людей и искушений, которые точно выстроятся в ряд очередных неудач, подтверждая тем самым никчёмную жизнь взрослого, неисправимого романтика. И так из раза в раз. Видимо, кому–то там, на небесах, надоело смотреть на тысячелетиями избитую картину, и потехи ради Он решил развлечься, задавая заблудшей душе ещё более сложные задачи, окончательно запутывая Пашу в том, что есть хорошо, а что есть плохо.

 

– Нет! – строго ответил взрослый, и в душе Серёжки всё упало: с грохотом, с противным лязгающим звоном, разбиваясь о ледяную глыбу взгляда напротив. – Здесь не о чем говорить. Это не любовь.

Юноша ощутил физически, как Паша взял в руки один из осколков его разбившихся надежд и стал до крови резать им тело Серёжи. Ещё не отойдя от предательства Милки (так это виделось молодому человеку), предательство Паши ощущалось намного болезненнее, словно на его открытую рану наступили, а потом посыпали солью.

– Ты тоже меня использовал?

Глаза Паши округлились. От возмущения он задохнулся глотком воздуха.

– Что ты такое говоришь? Я никогда… Я не хотел… у меня и в мыслях не было, – сбивался мужчина, в панике подбирая нужные слова. Мозг отказывался думать, быстро впитывая в себя, как губка, смятение и обиду на мальчишку.

– Ты бросаешь меня. Разве не так? Ты – тоже предатель. Я пришёл. Я прошу помощи, а ты меня отталкиваешь. Разве это не означает, что я тебе больше неинтересен? Что я тебе больше не нужен? Я не верю, что ты заботишься обо мне, о моём будущем, про которое ты вечно твердишь. Ты просто хочешь поскорее от меня отделаться.

– Замолчи, – жёстко, сердито процедил взрослый. – Для тебя это игра такая? Ты уедешь отсюда и скоро забудешь обо всём, и даже не вспомнишь о тех, кого ты называешь предателями. А мы будем гнить в своей неполноценности и уродстве, вспоминая вот такой твой надменный, оценивающий взгляд, – Паша непроизвольно сжал руки в кулак. На миг Серёжка испугался, уловив в глазах мужчины неподдельную боль. Такая бывает, когда невинного обвиняют за его помощь.

– Почему? – с непримиримым стоном выдохнул юноша.

– Потому что ты справишься. А мы с Милой останемся здесь.

– Что это значит? Ты можешь говорить нормальным языком?!

– Иди домой, Серёжа. Я бы не хотел, чтобы ты когда–нибудь понял мои слова.

– Знаешь что?! – парень спешно подбирал претензию. Ему во что бы то ни стало нужно было отразить удар, который он почувствовал на себе, будучи отвергнутым. Эмоции, сплошные эмоции витали вокруг него, пронзая, проникая в кровь молодого человека. Он с лёгкостью им поддавался, как ребёнок, который лишь сильнее расходился не получив желаемого. – Я хотел… Я был уверен, что мы друзья!

– Мы не друзья.

Серёжку ошпарило горькой, ядовитой правдой, и он, не задерживаясь, рыча, пулей выскочил из дома.

Вмиг на Пашу обрушилась злость. Он развернулся вокруг себя, взглядом цепляясь за предметы, в яростном возбуждении порываясь немедленно что–нибудь сломать. Не найдя ничего под рукой, он просто пнул в угол и услышал звук разбивающегося стекла. Осознав, что разбил зеркало, которое хотел повесить вместо старого, на котором ещё буквально месяц назад с любовью оставлял послания своему мальчику, тайно вздыхая о нём, Паша болезненно ясно принимал горькую правду – он снова, пойдя на поводу чувств, наделал глупостей. Теперь этот мальчик уверен, что мужчина воспользовался им, поддавшись своим слабостям. И, конечно, он прав.

– Лицемер, – прошипел мужчина, моментально погружаясь в то самое неполноценное, уродливое чувство вины, случайно увидев своё отражение в большом осколке на полу.

Мысль о том, что он повернулся спиной к юноше, который, как сумасшедший, нуждается в его любви, убивала того, кто сам не единожды стоял за спинами других, множество раз чувствуя себя отвергнутым. «Он должен справиться сам!» – кричало справедливое убеждение внутри взрослого человека. «А ты сам справился?», – спорил с ним другой внутренний голос, – «Ты стал сильнее в одиночестве?». Голоса спутывались, доводя до исступления. В непрекращающемся внутреннем диалоге Паша услышал до боли знакомый голос, который в далёком прошлом разрезал пуповину между ним и верой в любовь, тем самым разрушая доверие к миру. Тот мальчик был таким же, как Серёжка сейчас – наивным и всемогущим. Но отсутствие веры отца в Пашу сделало из него отшельника, вечно скитающегося в поисках несбыточных миров. Потому что мир, который он искал, всегда находился в другом человеке, том самом, чьи лица менялись десятки раз, а отчуждённая холодная душа оставалась прежней. Паша вновь испытал на себе пленительный жар, желание другого человека обладать им. Но как велик страх, что получив желаемое, его новый возлюбленный не пополнит ряды эгоистичных экспериментаторов, каждый из которых, в итоге, становился одноразовым другом. Они потом всегда заняты и никогда не отвечают на звонки. А спустя время, при случайной встрече, представляют Пашу своим невестам, как одного «очень хорошего знакомого».

Он убежал от этих случайных встреч. Туда, где нет даже намёка на возможность снова создать обманчивую мимолётную связь, наступая на очередные грабли. Но и здесь Паша умудрился наследить. От себя не убежать. Эта мысль вдруг стала звучать до боли примитивно и цинично. Отвергнутый отцом мальчишка всегда будет влюбляться в тех, кто способен разделить с ним лишь краткий миг любви? А потом они все уйдут… В будущее, которого у Паши как будто бы и нет. Он застрял над пропастью во ржи.

Так о ком он заботится на самом деле? Неужели Серёжка прав? Скрываясь за беспокойством о мальчишке, Паша пытается уберечь в первую очередь себя. Именно поэтому он хотел избавиться от всех воспоминаний, связанных с новой любовью. Поэтому старое зеркало вдруг стало мозолить по утрам глаза своим несовершенством, и мужчина вдруг загорелся променять его на новое, чистое, стерильное – безликое модное зеркало,  у которого нет и не будет истории. Убегая от чувств, с осени по весну мужчина как будто бы завис на миг в бесконечной, бесполезной рутине. С приходом лета он, как и положено всему живому, пробудился вместе с природой, и его чувства расцвели, как и всё вокруг. Но осень не за горами, и это лето никогда больше не повторится. Возможно, Паше посчастливится, и он с радостью встретит новые летние знойные деньки. Но именно этого самого лета, зарождения новой любви ему не прожить вновь. Серёжке больше никогда не будет семнадцать.

Мужчина выбежал из дома, столкнувшись в коридоре с работниками, которые после бегства пацана поняли, что на этом их перекур закончился.

– Он убежал к реке, – крикнул один из них, предугадывая замешательство Паши, который на секунду завис, выбирая, в какую сторону бежать.

Часто люди не думают, полагаясь на эмоции, отпуская на волю естественный импульс, как и этот мужчина, указавший путь растерянному председателю. Мужчина ещё какое–то время обдумывал, почему он крикнул и кем приходится этот малый хозяину дома. Останавливая непонятные, сложные мысли, мужчина махнул рукой, виня себя за излишнее любопытство. А ведь именно его случайный порыв указал Паше дорогу. «Чувства, а не здравый смысл, прокладывают дорогу в будущее», – думал Паша, сбегая по тропинке в лес к реке.

Мужчина не ошибся, по глиняным разводам на земле стало понятно, что он идёт по следам Серёжки. Паша быстро очутился на месте и увидел виновника его бессонных ночей и безграничной радости, поселившейся в душе мужчины с тех пор, как Серёжка обосновался в его доме.

– Как ты хочешь, чтобы я тебе помог?

– Никак! – соскочив с поваленного дерева, Серёжка отпрыгнул в сторону, ближе к воде.

– Не вредничай. Я же пришёл, – напирал мужчина, загоняя Серёгу в ловушку между ним и рекой.

– И что? Мне лопнуть от счастья?

– Скажи, чего ты хочешь? Я с радостью это выполню.

– Уже ничего не хочу!

– Ты заставляешь меня вести себя неразумно.

– Капец, проблема! Может, я хочу, чтобы ты вёл себя неразумно!

Паша схватил Серёжку за руку и крепко обнял, с такой жадностью примыкая к его губам, что парень не на шутку испугался своих же слов. А он точно хочет, чтобы взрослый мужик вёл себя с ним неразумно? Но то был Паша, и Серёжка уже успел на себе испытать трепетное отношение к нему взрослого любовника, поэтому тут же доверился и расслабился в уверенных руках. Как и ожидалось, Паша, быстро насладившись мимолётной страстью, начал растягивать удовольствие, смакуя, облюбливая кончиком языка горячие губы юноши, пробуя на вкус их живительную влагу вперемешку с дождём. А тот тут как тут и не собирается уходить вслед за тучами, принимая непосредственное участие в долгом любовном поцелуе, крупными каплями стекая по лицу, губам, проникая в рот, утоляя жажду любовников.

– Я хочу, чтобы меня любили, – скромно прошептал Серёжка в губы мужчины.

– Я люблю тебя, – незамедлительно, удивительно свободно ответил Паша и улыбнулся.

– Не так. А долго.

– Я буду долго–долго тебя любить.

– Всегда?

– Всегда, – Паша тихонько засмеялся, обнаружив, что удерживает в руках моську не смелого и бойкого парня, а смущённого, трогательного, ранимого пацанёнка, нашедшего, наконец, свою первую любовь.

Серёжка обхватил мужчину руками и крепко–крепко к нему прижался. Он раскрывался, сбрасывая в это мгновение защитную шкурку нервного и ворчливого молодого старика. Правила и категоричность уступили место желанию и невообразимой свободой беспечности.

– Можно я у тебя буду жить? – пользуясь моментом, смелый малый нагло завоёвывал территорию.

Паша снова засмеялся. Ему было так легко на душе, что опасные просьбы молодого любовника теперь виделись ему озорством, и хотелось потакать тому даже в самых безумных идеях.

– Можно.

– Чё, правда?! – вскрикнул Серёжка и резко поднял голову, проверяя по глазам Паши, не обманывает ли тот его.

– Если ты найдёшь разумное объяснение своему пребыванию в моём доме, я буду счастлив.

– А я знаю! И придумывать ничего не нужно!

– Удиви меня, – с восхищением уставился на него Паша.

– Зевс связки по ходу растянул на задней ноге. Я тут почитал, нужно делать компрессы. Ему нужен круглосуточный уход и присмотр. Ты занят и тебе просто необходимо кого–то оставлять на хозяйстве.

– И ночью?

– Ночью особенно. Ночью болит сильнее всего, – сознался Сережка, говоря то ли о Зевсе, то ли о себе, а скорее всего об обоих. – Доверься мне. Я буду осторожен. Никто не узнает о нашем тайном романе, – как заговорщик из приключенческой саги говорил юный победитель. – Я не позволю, чтобы тебя здесь обижали.

Паша был застигнут врасплох. Серёжка из роли невинного ребёнка молниеносно переквалифицировался в надёжного и ответственного любовника.

– Полагаюсь на тебя, – отпуская страхи, доверился ему Паша.

Серёга тут же в ответ поцеловал его, награждая мужчину за любовь.

– Они ещё долго будут торчать дома? – намекая на работников, спросил нетерпеливый юноша.

Подозревая, какие шаловливые мысли настигли мальчишку, в глазах которого внезапно вспыхнул огонь желания, Паша немедленно его притормозил.

– У тебя когда день рождения?

– Завтра.

– Не ври.

– Послезавтра.

– Вот тогда и поговорим, – мужчина развернулся и пошёл по направлению к дому.

– Эй, у нас это было! Зачем чего–то ждать? – Серёжка бежал следом, как игривый щенок, облаивая хозяина за то, что тот не хочет с ним играть.

– Не знаю, мне так спокойнее.

– Не будь таким нудным. Возраст сексуального согласия у нас с шестнадцати лет. Я вообще отстал от жизни!

– И поэтому решил нагнать всю программу за раз? – остановился мужчина и уставился на прилипчивого парня.

– Почему за раз? Я планировал много раз, – Серёжка хитро улыбнулся. Он уставился на Пашу, как кот на сметану, ловко вгоняя того в краску.

– Слюни подотри, – мужчина отвернулся и пошёл дальше, рискуя поддаться обаянию юного совратителя. – Мне будет спокойнее, когда я буду знать, что ты совершеннолетний.

– Ладно, пока ты ждёшь моего совершеннолетия, я же могу тебя…? Лично у меня ограничений по возрасту нет, – горделиво предложил выход ушлый мальчишка.

Паша окинул подозрительным взглядом несдержанного любовника с ног до головы, обдумывая разные варианты.

– Нет.

– Почему опять «нет»?! Что за привычка сначала говорить «нет», а потом всё равно соглашаться?

– Я не соглашусь. Для начала необходимо всё обсудить.

– Что здесь обсуждать? Дела делать надо! Я уже наговорился.

– Давай так? Сейчас ты пойдёшь к себе домой.

– Нет.

– Да. Расскажешь бабушке о своих планах и уже завтра спокойно придёшь ко мне. А там посмотрим. Ты всё равно не сможешь безвылазно торчать у меня. Пойдут слухи.

– Я же сказал, я об этом позабочусь, – настаивал Сергей, а по факту давил на безоружного мужчину.

– Не спорь. Я хочу с тобой ещё недолго побыть вот так. Смотреть на тебя, – Паша убрал мокрый локон волос со лба любимого, но капли дождя снова вернули тот на место. – Хочу разговаривать с тобой.

– А после этих дел мы не можем это делать? – кокетливо заулыбался парнишка.

– После «этих дел» ты дрыхнешь без задних ног, а потом просыпаешься и снова хочешь делать эти дела. Дальше работа, и снова не будет времени для разговоров, – председатель в унылых красках расписывал предполагаемые им будничные дни.

– Это так важно?

– Что?

– Разговоры твои разговаривать. Всё ж и так понятно.

– Мне ничего не понятно. Научись притормаживать. Не всё сразу.

– Ну, подожди, – Серёга вцепился в локоть мужчины и потянул на себя. – Не иди так быстро.

– Серёжка, мы точно заболеем. Нас постоянно преследует дождь.

– Ты тоже замети?

– Как тут не заметить?

– Спорим, когда мы разойдёмся, он закончится? – предположил юноша.

– Тогда нам опасно подолгу находиться вместе, мы здесь всё затопим.

– Остановись! – взмолился Серёга. – Там люди, – пояснил он, выпрашивая ещё немного времени для ласк и тепла.

Поддавшись страхам, мужчина совсем забыл о потребности юного сердца ощутить уверенность в завтрашнем дне, которая передаётся через нежность и близость с партнёром. Но беда в том, что вместе с этими чувствами Паша сам распалялся, возбуждался и снова был готов отказаться от своих слов. Ведь совершеннолетие Серёжки казалось таким далёким. Как соблазнительна была идея посадить его в машину, увезти подальше отсюда, в лес, в город, а лучше вообще к чёрту на кулички, где нет ни души, и отдаться на растерзание его молодой и неутомимой жажде любви. Но кто–то в этой паре должен оставаться в холодном рассудке. И этот кто–то – явно не горячий мальчишка, готовый ввязаться в любую авантюру, лишь бы получить желаемое.

– Завтра, – пообещал Паша, покрывая поцелуями лицо любимого. Он крепко обнял Серёжу, убеждая того в том, что больше не передумает, не отвернётся от любви и не бросит его.

Чуть поддавшись азартному желанию, войдя во вкус, мужчина прижал юношу к самому большому стволу дерева и, плавно скользя ладонями по его мокрой одежде, прилипшей к рельефному упругому телу, с бессильным стоном вдыхал в любимого всю нежность, накопившуюся к этому мальчику за бесконечно долгое лето. Серёжка хмелел от внезапной щедрости и, мня себя достойным любовником, отвечал на ласки Паши такой же жгучей страстью. Вспоминая, что юность не знает терпения, мужчина не захотел оставлять любимого один на один в мучительном ожидании до завтрашнего дня. Он быстро пробрался парню в штаны и обхватил рукой твёрдый горячий член. Уверенно лаская возбуждённую плоть, мужчина неустанно вырисовывал языком узоры на щеках, шее, плечах юноши, собирая мокрые капельки дождя с его кожи, постепенно становящиеся чуть солонее. Даже дождь не смог смыть запах Серёжки, вдруг ударивший в нос любовника резким возбуждающим амбре. Юноша заскулил и сам безудержно стал толкаться в тугую, крепко сжатую ладонь любовника. Он ходил по краю, изнемогая от нарастающего желания освободиться, но оно продолжало неистово биться внутри молодого тела, не находя выхода.

– Ты мой единственный, – шепнул Паша на ухо Серёжке, в эту минуту разрешая себе быть максимально открытым. – Только мой. Мой мальчик, я люблю тебя.

Словно ждал этого момента, Серёжка вдруг простонал, горячим семенем изливаясь в надёжную Пашину ладонь. Он долго и тяжело дышал, упираясь лбом в Пашино плечо, а тот награждал своего взрослого мужественного мальчика новой порцией поцелуев. Любовная лихорадка постепенно отступала, развеваясь, как утренний туман над водой, проясняя разум, возвращая любовников в реальный, ясный мир.

– Так будет легче дожить до завтра? – довольно улыбнулся Паша, поддерживая расслабленное обмякшее тело.

– Так намного лучше, – у удовлетворённого Серёжки заплетался язык. – Дождь прошёл, – заметил он.

– Точно. Теперь мы знаем его секрет. Он проходит, когда ты добиваешься своего.

– Тогда готовься, впереди нас ждёт сильная засуха.

Паша засмеялся.

– Мне как раз нужно успеть урожай собрать. Дождь нам ни к чему, – он чмокнул Серёжку в висок.

– Ты пообещал, – тот ответил поцелуем в колючую, небритую щёку.

– Не забывай, что нам нужно ещё работать. Я не смогу каждый день заниматься любовью.

– Тебе просто надо есть побольше мяса. Тогда ты сможешь и несколько раз на дню.

– Говоришь, как бывалый.

– А то! Теперь у меня есть все права.

– На что?

– Ни на что, а на кого. На тебя. Теперь официально мы – пара. Ты должен слушаться меня.

– Почему я тебя, а не наоборот? – возразил мужчина и настороженно уставился на мальчишку.

– Вот когда ты меня нагнёшь, – бесхитростно просто изъяснялся Серёга, – тогда, возможно, и я тебя слушаться начну.

– Ты так это определяешь? – искренне удивился старший и просунул колено между бёдрами любовника.

– А как ещё? Не по возрасту же. Я сильнее тебя, ты не устоишь, – категорично и властно ответил юноша, ни на секунду не сомневаясь в своей правоте.

Паша мягко улыбнулся, даже не собираясь опровергать мысли и уверенность молодого дерзкого любовника.

– Ты прав. Не устоял. И не устою.

– Я же говорил.

– Придётся есть твоё мясо.

Паша провёл большим пальцем по приоткрытым губам любимого мальчика. После оргазма лицо Серёги расслабилось и, честно говоря, выглядел тот развратно. Наглость мальчишки и его победоносный глубокий взгляд усугубляли ситуацию, делая образ юноши неотразимым.

Глаза Паши заиграли влажным охотничьим блеском. Дыхание участилось и стало грудным. Ещё немного и мужчина потеряет контроль над собой. Серёжка боялся его спугнуть, поэтому стоял молча, как партизан, в ожидании следующих действий любовника.

– А может, вместо мяса лучше тебя? – внезапно Паша защекотал хитрого саботёра, и тот, смеясь, начал защищаться и попытался вырваться из рук, но безуспешно.

– Меня без мяса не получится, – заливался хохотом Серёжка, умело удерживая сильные руки противника.

– Я вижу, – оценив отличную физическую подготовку Серёги, Паша призадумался. – Так и быть, буду тебя слушаться. А теперь марш домой, – он смачно шлёпнул Сергея по заднице. – Бабушке нужно помогать. И меня, наверное, уже потеряли.

– А кто они? Эти мужики нездешние. Я бы точно их узнал.

– Они от компании, в которой я купил мебель.

– Зачем ты купил новую мебель? – с неподдельным интересом расспрашивал Серёжка, пока они с Пашей медленно поднимались по тропинке вверх.

– Как чувствовал, что у меня поселится мелкий, наглый засранец. Бегом домой и не заговаривай мне зубы. Снова весь мокрый, – Паша находил всё новые и новые причины потрогать любимого. – Заболеешь, и никаких «этих дел» не будет.

– Всё, я убежал, – Серёжка поторопился вперёд, обгоняя Пашу на узкой тропинке. Он светился от счастья. Пробивающиеся сквозь листву мягкие лучи солнца делали его светлую, но чуть загорелую мордашку особенно шкодной и озорной. – Завтра во сколько? – он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дожидаясь ответа мужчины.

– Ты же всё равно нагрянешь, когда тебе приспичит. Зачем спрашиваешь? – мужчина усмехнулся, предугадывая поступки нетерпеливого молодого жеребца.

– Ну, я так, для приличия, – скалился тот, понимая, что не сможет провести взрослого.

– До десяти я буду на полях.

– Хорошо, тогда приду в четыре утра.

– Серёга, дай мне отработать, а потом приходи.

Парень резво подбежал к Паше и неожиданно поцеловал того в губы.

– Когда захочу. Я понял, – он снова чмокнул мужчину и умчался, как ветер, не давая Паше и рта открыть вдогонку. Всё равно не услышит, наглец.